Тюремный дневник

Аманда очень хотела учиться, но из школьной программы у нее было не больше трех классов, а усидчивость точно не была ее коньком. Так что задача по подготовке девушки к тесту, ориентированному на старшеклассников, была не из легких. Начинать с азов она не желала, требуя, чтобы я немедленно объяснила ей математические функции и уравнения с двумя неизвестными. Со временем мы смогли освоить, что такое треугольник, но до победы было еще очень далеко. Тяга к знаниям, несмотря на все недостатки моей подопечной, приносила свои плоды: мы научились делить «по-русски», как она это с гордостью называла, – на Западе процедура деления выполняется иначе, чем у нас.

– Аманда, дорогая, пора вставать, – тихо нараспев начала я, едва приоткрыв как-то утром дверь ее камеры. И тут же быстро прикрыла, чтобы отразить летящий в меня маленький кроссовок Аманды.

Когда орудие сопротивления, не попав в цель, ударилось и бессильно упало на пол камеры, я снова аккуратно заглянула и настойчиво продолжила:

– Аманда, время собираться на работу. Я принесла тебе завтрак, – и аккуратно, чтобы не переступить порог камеры, вытянувшись внутрь, поставила тяжелый пластиковый красно-коричневый поднос с овсяной кашей, двумя кусочками хлеба и соевой микрокотлетой на уголок прислоненной к стене синей пластиковой койки. Я знала, что запах еды станет намного лучшим стимулом к пробуждению, чем «предвкушение» тяжелого рабочего дня в прачечной, где предстоит от рассвета до заката стирать грязное мужское нижнее белье, простыни и одеяла.

Работа в прачечной считалась элитной, так как там можно было заработать целых 28 баксов в месяц за шесть, а иногда и все семь рабочих дней в неделю. В дополнение к шикарному заработку прачки получали смену обстановки и вдобавок поездку с надзирателем на лифте, так как комната стирки, сушки и глажки располагалась на третьем этаже. Также они получали одно дополнительное свидание в месяц вживую, без стекла, с самыми близкими родственниками. Обнять детей девушкам все равно не разрешали – сидеть полагалось строго друг напротив друга, но зато без разделяющего стекла и телефонных трубок. Работать в прачечной было привилегией, мне, правда, все равно недоступной. Администрация тюрьмы сразу заявила, что все мои потуги получить работу такого рода обречены на провал – выпускать меня из отделения, чтобы я могла пройти четыре шага до лифта и четыре до прачечной комнаты, было страшным риском – я ведь в любой момент могла, будто Дэвид Копперфильд, раствориться в тумане и пройти сквозь тюремные стены.

Аманда долго добивалась разрешения на эту работу и, наконец, получила. Теперь ежедневно ей предстояло вставать на рассвете и ожидать охранника, который конвоирует ее и остальных «счастливиц» в маленькую душную комнату с огромными промышленными стиральными машинами, стопками одеял и неизменным смрадом грязного и потного мужского белья. С пробуждением у Аманды были проблемы – как и моя сестра, она была прирожденной совой, а значит, утро для нее было самым сложным временем суток. Поэтому она упросила меня помогать ей проснуться, но сразу предупредила, что может вести себя с попытавшимся нарушить ее сон человеком весьма агрессивно. Что и происходило каждое утро, когда в меня летели разные предметы ее тюремного гардероба, которые оказывались у нее под рукой.

Особенно тяжело Аманде давались задачи. Так, однажды мы изучали ценообразование – как найти цену за единицу товара, когда дано число единиц и их общая стоимость. Никакие мои объяснения на яблоках и карандашах не работали, пока однажды, почти отчаявшись, я не вспомнила о важной составляющей процесса обучения – говорить с учеником нужно на его языке:

– Аманда, давай так. Забудь про яблоки и карандаши. Скажем, у меня есть 500 долларов, сколько наркотиков я могу купить?

– А! Ты про это, – оживилась девушка, – это ж проще простого.

И ребенок на моих глазах высчитал, сколько «кирпичей» – так в американском уличном сленге обозначают килограмм наркоты – получит счастливчик с полусотней «зелени».

Я тяжело вздохнула – вот на таких примерах нам приходится осваивать счет! Но что поделать.

Впрочем, не только я учила Аманду, ей тоже хотелось что-то дать мне взамен. Так, однажды она с гордостью заявила:

– Бутина, хочешь узнать, как мы, проститутки, отличаем агентов ФБР, прикидывающихся клиентами, а?

– Как? – удивилась я.

– Ха! Очень просто! Вот смотри, – Аманда резко встала из-за стола с книжками и протянула мне руку для рукопожатия. – Вот и все, – хитро улыбалась она.

– Что «все»? – уставилась я на Аманду.

– Клиенты не жмут руки девочкам, – рассмеялась она.

Еще Аманда показала мне, как «цепляют» клиентов в клубах.

– Для этого, – сказала она, гордо задрав носик, – нужно взять в руку бокал с чем-нибудь покрепче, виски, например, и вот так, – показала она, слегка пританцовывая и плавно покачивая черными кудряшками из стороны в сторону, – танцевать пару минут, стреляя глазками.