Тюремный дневник

– Нельзя, да можно. Ладно, сейчас попробуем что-нибудь сделать для этой несчастной, – ответила она и полезла под железные нары. Я изумленно смотрела на происходящее.

Оказавшись под койками, Фэнтези громко постучала по железной стене, смежной с той камерой, куда поместили больную заключенную, и прокричала:

– Вивиан, ты слышишь?

В ответ раздалось несколько ударов.

– Вот, – обратилась Фэнтези ко мне, – когда ей будет плохо, она с нами свяжется.

– Фэнтези, если у нее будет эпилептический припадок, она не сможет с нами связаться, – ответила я.

– Да, что-то я об этом не подумала. Тогда мы просто не будем шуметь и станем спать на полу. Слышимость в пустых железных камерах будь здоров, так что мы услышим, что ей плохо, и позовем на помощь.

Так мы с Фэнтези стали вместе спать на полу. Правда, после первой же ночи выяснилась главная проблема – ливневые дожди продолжали с невероятной силой заливать Оклахому, и по железным стенам нашей камеры текли потоки воды, скапливаясь в большие лужи на полу. Это доставляло массу неудобств, потому что просушить шерстяное одеяло в условиях холодной железной камеры практически невозможно. Запах мокрой шерсти нельзя забыть, но и бросить девушку на произвол судьбы мы тоже не могли. Мы приноровились строить из полотенец баррикады от дождевой воды. Их было проще сушить, но протечки все равно случались.

– Барби, – обратилась ко мне Фэнтези спустя пару дней нашего совместного плена, – я хочу спросить тебя об одной вещи, только без обид, ладно?

– Давай, – кивнула я, оторвавшись от чтения вестерна, щедро дарованного начальником тюрьмы.

– Я была замужем, – начала Фэнтези.

– Тааак, – улыбнулась я, отложив книгу в сторону, – и что?

– За женщиной.

– Долго? – несколько смутившись, спросила я.

– Угу, – кивнула она, – 9 лет, так-то.

– И что ты хочешь этим сказать? – аккуратно продолжила я.

– Короче, ты мне нравишься, Барби. Ну, в этом смысле, больше, чем друг. Ты очень красивая. Я хотела тебя спросить, могли бы мы, ну, встречаться? Нет, ну, если нет, то все останется как есть, будем просто друзьями.

– Фэнтези, – осторожно начала я, – ты очень дорогой друг для меня. Я ценю твой воистину подвиг добровольно отправиться со мной на изоляцию. Я не сужу тебя за твои, скажем, предпочтения, но их не разделяю, так что предлагаю оставить все как есть. Окей?

Фэнтези согласилась, и больше к этой теме мы не возвращались. Она порой просила расчесать мои волосы и иногда немного крепче дружеского обнимала меня. Признаюсь, когда я услышала про ее девятилетний опыт сожительства с человеком одного пола и оценила обстановку, что я взаперти 23 часа в сутки с уголовницей, которая полжизни провела в тюрьме за наркоторговлю и попытку убийства, мне стало не по себе. В голове всплыли картинки возможного печального исхода этой изоляции. Однако позже мне было очень стыдно за эти мысли. Фэнтези была и есть мой дорогой друг. Мы до сих пор периодически разговариваем по телефону. Она все еще отбывает срок, но клянется приехать в Россию, когда освободится. Мои родители написали ей письмо с благодарностью за поддержку, и мы ждем ее в гости после отбытия срока.

Перевод в федеральную тюрьму

Посреди ночи из маленького динамика возле железной двери камеры раздался мужской голос:

– Заключенная Бутина?

– Да, – сквозь сон ответила я. И тут же, вздрогнув, проснулась: это ведь за мной, значит, директор тюрьмы не обманул! Я так боялась, что он соврал или они все переиграли, ведь в штате Оклахома было объявлен «красный уровень опасности», в мае в штате уже было зарегистрировано больше 60 торнадо, и погода не собиралась налаживаться, идя на рекордные разрушения за последние пару лет. Нашу с Фэнтези камеру постоянно подтапливало, и к утру на бетонном полу извивались целые реки дождевой воды. Этапирование заключенных обычно проводилось спецбортом авиации службы маршалов, а в такую погоду самолет вряд ли рискнут поднять в небо.

– Собирайся. Скоро за тобой придут, – настойчиво продолжил голос.

– Сколько сейчас времени, сэр? – этот вопрос я уже задала, спрыгнув с кровати и подлетев к динамику.

– Около полуночи, – голос сделал небольшую паузу. – Они придут за тобой через час.

– Я буду готова, сэр! Спасибо вам! – радостно ответила я.

Час на сборы мне, конечно, не требовался. Я ждала этого дня каждую минуту – сперва месяц в общем бараке тюрьмы, а потом еще неделю в железной без окон камере для особо опасных преступников. Каждый вечер я аккуратно складывала униформу на тюремные тапочки, а поверх них – один-единственный открытый конверт с листочками дневника, надписанный для моего адвоката Боба. Когда меня заберут, я собиралась напоследок лизнуть клейкий край, запечатать конверт и передать надзирателю для отправки. Его обязаны были послать почтой указанному адресату.