Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании

Джоуи объяснил, что, передавая подарок, он навлекает на себя подозрение в неформальном общении: под этим термином подразумевалась ситуация, когда заключенные уговаривают или подкупают сотрудников, чтобы те проносили для них в тюрьму запрещенные вещи, включая наркотики и телефоны. Мой подарок могли счесть потенциальным предшественником более серьезной контрабанды.

Я взмолилась:

– Да ради Бога! Это же просто книга!

– Но правила есть правила, док.

Джоуи пожал плечами.

– Вот как освободится, так сразу ее и заберет.

– В следующей тюрьме.

– Боюсь, что так.

Я была разочарована, растеряна. Книге предстояло пролежать без дела вместе с остальными вещами Джареда еще целых три года. Я хотела, чтобы он знал, что я в него верю и беспокоюсь о нем. Однако приходилось покориться тюремным правилам, пускай и чрезмерно суровым. Я пыталась ему помочь, но иногда помочь заключенному в тюрьме невозможно.

Запрет на передачу книги напомнил мне еще об одной проблеме – необходимости избегать подобных привязанностей. В отличие от прежней частной практики, где я видела одни и те же лица, день за днем и год за годом, следила за судьбами своих пациентов и знала, что с ними происходит, здесь, прощаясь с пациентами, я не должна была знать, как сложится их жизнь.

Мне важно было сознавать, что я помогаю людям. Однако в качестве тюремного врача я не могла ничего знать наверняка. Мне не удавалось забыть Джареда. Еще долгое время я думала о нем и о том, что сталось с ним дальше, продолжая работать в Хантеркомбе. Писал ли он еще стихи? Стал ли лучше спать по ночам?

Вместе с работой в тюрьме я начала участие в проекте по улучшению паллиативного лечения.

Однажды нам объявили, что тюрьму закрывают. Ходили слухи, что после реконструкции там будет тюрьма для взрослых, категории С, но точной информации не было, так что мое время там подошло к концу. Однако я поняла, что хочу продолжать в том же направлении. Хочу и дальше работать в тюремной системе, делать все, что в моих силах, с учетом ограничений, понять, могу ли оказывать влияние на жизнь людей, с которыми сталкиваюсь там. Наверное, я все еще находилась в поисках цели.

Вот почему, в возрасте 55 лет, когда вполне могла бы посиживать по вечерам на диване с бокалом вина и хорошей книжкой, я подала заявление на должность врача в одной самых старых и известных тюрем Великобритании.

Часть вторая Скрабс 2009–2016

Глава седьмая

За моей дверью стучали ботинками охранники. В их рациях гремело: «Синий код в крыле А». Когда объявлялся синий код, бежали все: медсестры, охранники, врачи – целая процессия людей устремлялась на галереи.

На случай, если я не услышала, хотя не заметить такой шум было просто невозможно, Сильвия, медсестра, заколотила мне в дверь:

– Док, синий код!

Я схватила сумку, затолкала в карман пару хирургических перчаток и присоединилась к людскому потоку, стекавшемуся в крыло А.

Прошло уже несколько недель, но я все еще приспосабливалась к новой работе в гигантской мужской тюрьме викторианской постройки, Уормвуд-Скрабс в Западном Лондоне, известной просто как «Скрабс», с пятью крыльями, от А до Е, каждое из которых занимало четыре этажа. Столько времени ушло на адаптацию потому, что после относительно спокойного учреждения, где я лечила подростков с обычными медицинскими проблемами, я испытала настоящий шок, когда мне пришлось бегать между крыльями тюрьмы, занимавшей гигантское здание, где содержались опаснейшие преступники. Меня поражали масштабы, шум, постоянная суматоха этого места.

Синий код означал серьезное происшествие, обычно с угрозой для жизни, возможно, самоубийство. Вслед за остальными я бежала мимо служебных помещений, в которых гремели еще рации и другие сотрудники присоединялись к нашей кавалькаде.

– Общий вызов, общий вызов, всем постам. Синий код в крыле А.

Никто из бежавших не знал, что нас ждет по прибытии. Сильвия обернулась проверить, поспеваю ли я за ней. Я уже познакомилась с двойными воротами, которые нужно было открывать и закрывать при переходе из одного крыла тюрьмы в другое. Чтобы добраться до сектора А, нам предстояло преодолеть четыре таких системы. К счастью, охранник, бежавший впереди, придерживал для нас створки, чтобы ускорить процесс.

С громким стуком ворота закрылись у меня за спиной, и я поняла, что нахожусь на втором этаже огромного четырехэтажного крыла.

В воздухе витал запах пота, оставленный заключенными, которых провели по галерее пару минут назад. Сейчас было так называемое «свободное время», когда арестантов выпускали в общий холл. Однако из-за объявления синего кода их развели назад по камерам, что вызвало всеобщее недовольство. Сотни кулаков лупили в металлические двери, и грохот разносился по всем четырем этажам.

Я побежала вместе со всеми по галерее, стараясь не смотреть на заключенных, выглядывавших в застекленные щели на зеленых тюремных дверях.

– Эй, выпустите нас!

– Устроили цирк себе на потеху! – кричал какой-то мужчина с другой стороны крыла.

Я бежала вперед под гром кулаков, ощущая на себе их сверлящие взгляды.