Тюрьма для тысячи кукол

Вскоре ее состояние сменилось, девушка ощущала невероятную легкость и острый холодок. Она снова могла видеть огни, теперь высоко над головой. В ушах почему-то звучал отчаянный крик Андрея: «Плыви!» – и Лада плыла, легко и уверенно. Течение подхватило ее, освободив от всяких усилий, и порой девушке казалось, что это Андрей продолжает нести ее по мосту.

Не сразу сообразила она, что должна плыть к берегу. Течение из союзника сразу превратилось в коварного врага, и девушке пришлось долго вырываться из его объятий. Когда Лада выбралась на берег, моста уже не было видно.

Где-то вдалеке шумела дорога. Лада понимала, что хорошо бы дойти до нее, но оцепеневшее от холода и усталости тело не слушалось. Девушка с наслаждением вытянулась на траве…

Следующее пробуждение – уже в больнице. Ей хорошо, тепло, только тетка непрерывно всхлипывает над головой. Мешает спать. Лада с трудом расклеила губы и промычала:

– Теть, ну чего ты?..

Та так и подскочила со стула, склонилась совсем низко:

– Ладушка, детонька моя любимая! Живая?

– Ага…

– Хочешь чего-нибудь?

Лада прислушалась к себе: нет, ей ничего не хотелось. Вот только разве что одна мысль почему-то не давала покоя.

– Андрей? – прошептала она. – Он где?

– Да ты не волнуйся, милая, – сказала тетя и заморгала часто-часто.

– Он что, в Питер улетел? – не отставала Лада.

– Улетел, улетел! – с готовностью подхватила тетка. – И бог с ним совсем! Ты не бойся!

– Я не боюсь…

– А Коленька здесь! – вдруг воскликнула тетка с таким энтузиазмом, будто речь шла о ее самом любимом родственнике. – Он тебя искал, и теперь домой не идет, ждет в коридоре. Хочешь, я его кликну?

– Не надо. – Лада судорожно вцепилась рукой в край кровати. – Ты скажи ему, тетя… скажи, пусть идет домой. – И отвернулась лицом к стене.

На следующий день Николай все же прорвался к ней. Сразу после милиционера, который не смог добиться от Лады ни слова и ушел явно разочарованный. Девушка снова уткнулась носом в стену. Коля погладил ее по плечу.

– Тетя говорит, что ты как будто боишься чего-то, – сказал он. – Не нужно. Тебе больше ничего не грозит.

– Я не боюсь, – с усилием прошептала Лада. – Просто тебе не надо сюда приходить.

– Да, я понимаю, – согласился Николай. – Я очень перед тобой виноват. Я был единственным, с кем ты поделилась… своими подозрениями. А я, по правде сказать, совершенно тебе не поверил. Это непростительно.

Лада словно немного вынырнула из той черной пустоты, в которой плавала. Слова Николая звучали как-то странно.

– За что ты просишь прощения? – спросила она.

– За то, что не поверил, когда ты сказала, что Андрей угрожает убить тебя.

Лада несколько секунд потрясенно смотрела на него, а потом зарыдала в голос. Тело ее била судорога. Николай попытался обнять девушку, она из последних сил отпихнула его и закричала:

– Да что ты понимаешь?! Мы с ним любили друг друга, вот! И когда я предложила ему исчезнуть, чтобы все оставили нас в покое… он… он не убежал по своим делам! Он сказал мне: «Да!» Потому что его любовь ко мне была сильнее всего на свете! А ты уходи, уходи, пожалуйста!

Она натянула на голову подушку и еще долго плакала, теперь уже тихо, горько. Когда стало нечем дышать, она сбросила подушку, сквозь мокрые ресницы оглядела палату. Николая в ней уже не было. Пожилая медсестра, близоруко щурясь, отламывала головку ампулы, готовясь сделать укол.

Лада знала, что Николай больше не придет. Но так даже лучше. Пусть Коля никогда не узнает, что его младшая сестренка все эти годы была жива, пока огонь все-таки не настиг ее. Пусть тетка и братья по-прежнему ждут и надеются, что отец где-то рядом и однажды вернется к ним. Пусть каждый живет со своим привычным горем.

Год спустя

Когда тетка сказала Ладе, что в августе они снова поедут на годовщину, девушка заплакала. Она так надеялась, что после случившегося ей больше не придется тащиться в тот проклятый городок!

– Тетечка, – взмолилась она. – Можно я не поеду? Я не могу…

Но тетка была непреклонна. Она долго шумела, что и так за прошедший год племянница распустилась до невозможности.

– Уж я к тебе, кажется, лишний раз в душу не лезла! – шумно выговаривала ей тетка. – Позволила сидеть безвылазно в комнате целый год! Братьев твоих от дома почти отвадила! Но теперь довольно! Не можешь жить по-человечески – уж лучше совсем уходи в монастырь! Держать тебя не буду.

Лада молча ушла в свою комнату. Последний год она не пускала к себе ни тетку, ни домработницу, и комната медленно зарастала пылью и грязью. На столе стоял портрет Андрея, увеличенный с фотографии, сделанной чуть ли не в первый день их знакомства. На фотографии они были вдвоем, но свое изображение Лада отрезала и выбросила, прежде чем отдать старую карточку в фотосалон. Ее любимые диски, модные журналы, альбомы – все было засунуто в самый дальний угол. Лада твердо решила никогда больше не быть счастливой.