Тьма

– О, я понимаю, – скривилась она. – Уж я точно знаю, что такое одиночество. Мы все одинокие, у нас никого нет. Мы не дружим, мы терпим. Я всегда одна, Мышь на задней парте. Но я учусь относиться к этому как к подарку – никаких расстройств и предательств, никакой боли…

– Ни черта ты не понимаешь! – крикнул Славик. – Это и есть сплошная боль. Ни друга, ни товарища, ни девушки, а я ведь… Я…

Он поперхнулся словами и замолчал. Мишка глянула на него из-под ресниц и пробормотала едва слышно:

– Ты Веру любишь, я знаю…

Славик глянул на нее с ненавистью, но в его затравленном взгляде мелькнуло подобие страха.

– Все знают, – пожала она плечами. – И Вера знает, конечно. Но не всегда все получается так, как мы хотим. Чаще всего наоборот. Мне тоже Максим… нравился. Сильный, веселый. И я бы хотела… Но я не могла его заставить меня полюбить. И никогда не лезла.

– И это твоя любовь? – с усмешкой спросил он.

– А это – твоя? – ответила Мишка, не глядя на него. – Попытаться убить, раз она тебя не любит?..

Он замолчал, склонившись над скетчбуком, что-то яростно вырисовывая в нем. Скрипела ручка, над их головами скользило низкое и бесстрастное небо. Мишка пошевелила ногами, чувствуя, как холод пробирается в ее тело.

– Я все равно тебя не понимаю, – сказал она. – Меня тоже не любят в классе. Рустам с Лехой вообще издевались над всеми подряд, вот такие они люди. А Малёк?.. Его же бьют постоянно. До крови, до синяков, а он молчит и улыбается, никогда не злится…

– У него нет на это права. – В хриплом шепоте скользнуло что-то фанатичное, маниакальное. – Если бы ему подарили эту способность, то он всех бы убил, страшнее даже, чем я. Он просто… слабак. Терпила. Ему проще смириться и не высовываться. Я же решил бороться за то, чтобы быть личностью.

– Убивая всех чужими руками?.. Ты не вешай на Малька своих демонов. Он бы не стал… Наверное. Никто не может сказать точно – ни ты, ни я. Он – это он. И он тоже личность.

– Да какая личность? – хохотнул Славик. – Он ничего, НИЧЕГО не сделал, чтобы это прекратить, чтобы отомстить всем им, тварям… Он просто молчал. Это не личность. Это фуфло.

– Ты ведь тоже бил его, – вдруг, словно напоровшись на эту мысль, пробормотала Мишка. – Бил, издевался. Тогда, с Рустамом… Вы ведь били его все вместе. И в туалете… И ты был таким же, как и все вокруг, – издевался, делал больно. Чем ты их лучше? Того же Рустама, того же Лехи?

– Это другое.

– Нет, это то же самое. Ты делал ему больно, но себя за это наказывать не хочешь. Ты наказываешь его. За что? Его-то, Малька, бесправного и безмолвного… Он и мухи не обидел. Зачем?..

– Он догадался, – криво усмехнулся Славик, штрихуя черноту. – Подошел ко мне и попросил, чтобы я больше никого не убивал. Мне пришлось его заткнуть.

– Ты попытался его убить, чтобы Малёк никому не рассказал о своих подозрениях? – переспросила она, не веря своим ушам.

– Да. И еще подозрение от себя отвел.

– Господи, Слава… И это твоя справедливость? А как же Ника?.. Она-то что сделала? Ника же всем помогала: и тебе, и Мальку, и даже мне… Зачем? Только из-за этой истерики?

– А ты слышала, что она говорила? – В его голосе стояла непереваренная злоба. Столько времени прошло, Нику похоронили, а он все злится на те слова, сказанные сгоряча… – Жирный, никто со мной не будет… Дура! Все время бегала вокруг своего Малька, как клуша, а когда меня били, когда меня в снег окунали, смеялась вместе с ними. Туда ей и дорога.

– Ты убил ее только потому, что она тебе нагрубила?..

– Ты не слушаешь. Она ничем не лучше их, придурочного Рустама и гниды Лехи, двух уродов, для которых человеческая боль – лучшее лекарство. Ника только прикрывалась лживой добротой, с этим своим жалобным лицом, она просто выбрала удобного человека и помогала ему, не обращая внимания на страдания других…

– Потому что ты не был жертвой! – Мишка пыталась донести до него простую мысль, что царапалась внутри острыми когтями. – Ты был с ними, с Лехой и Рустамом, когда они выбирали жертвой не тебя. Ты пытался стать членом их стаи, но они не принимали. И Ника видела в тебе эту червоточину, поэтому и меньше была рядом, зная, что, как только представится шанс, ты перейдешь к ним, к уродам…

– Неправда! – взвизгнул он. – Я жертва травли, я просто старался мимикрировать и не выделяться, потому что иначе они били бы меня еще чаще…

– Ты прогнулся под них. Думаешь, что Леха и Рустам делали все это от прекрасной жизни? Ты думаешь, будь они чуточку счастливей, стали бы они так себя вести?! Да ни черта подобного! Ты не представляешь, как они выживали…

– Тебе-то откуда знать? Что, как и Вера, по всем кроватям успела попрыгать? – спросил он, желая сделать больно, но ничего не вышло.

– Чтоб ты знал, Вера наверняка металась от одного к другому ровно от такого же одиночества, что и ты. Только если она «по кроватям прыгала», то ты просто как свиней всех вырезаешь. Неизвестно, кто большая тварь в такой ситуации. А о Лехе с Рустамом я знаю от социального педагога – она как-то с Чашкой разговаривала, а я подслушала.