Тьма, – и больше ничего

Она очнулась в просторном полутемном помещении. Пахло сырым деревом, древним кофе и доисторическими соленьями. С потолка криво свисал старый вентилятор, похожий на сломанную карусель из фильма Хичкока «Незнакомцы в поезде». Тесс лежала на полу, раздетая ниже пояса, а громила ее насиловал. Правда, основные страдания ей причинял не столько сам акт, сколько вес насильника: он наваливался на нее всем телом, так что она едва могла вздохнуть. Все происходило будто в кошмарном сне. Нос распух, на затылке выросла внушительная шишка, в ягодицы впились щепки. Во сне такое не замечаешь. И не чувствуешь боли: обычно просыпаешься раньше. Значит, это не сон. Громила действительно ее насиловал. Он затащил Тесс в заброшенный магазин и трахал, а тем временем в косых лучах послеполуденного солнца лениво кружились золотистые пылинки. Где-то люди слушали музыку, заказывали товары в Интернете, спали, болтали по телефону, а здесь мужчина насиловал женщину, и этой женщиной была Тесс. Он забрал ее трусики – из кармана комбинезона выглядывали кружева. Ей вспомнился фильм «Избавление», который она видела на ретроспективном показе в колледже, – в те дни ей хватало смелости смотреть такое кино. Сымай-ка штанишки, сказал один из деревенских увальней, прежде чем изнасиловать толстяка-горожанина. Странные мысли приходят на ум, когда лежишь под тушей весом в три сотни фунтов, а член насильника ерзает внутри тебя туда-сюда, словно несмазанный поршень.

– Пожалуйста, хватит, – взмолилась она. – Не надо.

– Еще как надо, – отозвался громила, и вновь кулак закрыл обзор. Щеку обдало жаром, в голове что-то щелкнуло, и Тесс отключилась.

7

Когда она снова пришла в себя, он пританцовывал вокруг нее, вскидывая руки и фальшиво горланя «Браун шугар» [33]. Солнце клонилось к закату, сквозь стекла – немытые, но на удивление целые – в магазин лился огненный свет. За громилой пританцовывала его тень, наползая на стену, на которой виднелись квадраты, оставшиеся от рекламных вывесок. По полу зловеще грохотали тяжелые ботинки.

Тесс увидела свои брюки – скомканные, они валялись под стойкой, где некогда располагалась касса (вероятно, по соседству с подносами с вареными яйцами и маринованными свиными ножками). Пахло плесенью. Чертовски болели лицо и грудь, но сильнее всего там, внизу, где, по ощущениям, все было разорвано.

Притворись мертвой. Это твой единственный шанс.

Тесс закрыла глаза. Пение стихло. Снова запахло мужским потом, на сей раз резче.

Это оттого, что он разогрелся. Забыв о своем намерении прикинуться мертвой, Тесс попыталась крикнуть. Но прежде чем ей удалось издать хоть звук, громила мощными лапищами схватил ее за горло и принялся душить. Все, мне конец, подумала она спокойно, даже с облегчением. По крайней мере, боль прекратится, и она больше не увидит этого монстра, пляшущего в пылающем свете закатного солнца.

Тесс отключилась.

8

Когда Тесс пришла в себя в третий раз, вокруг царила черно-серебристая мгла. Она как будто плыла.

Вот, значит, каково это – умереть.

Но потом она почувствовала на себе огромные руки – его руки – и ощутила боль, колючей проволокой сдавливающую горло. Громила не задушил ее насмерть, зато теперь у нее на шее появилось ожерелье из отпечатков его ладоней и пальцев.

Наступила ночь. Взошла полная луна. Громила нес Тесс по парковке заброшенного магазина мимо пикапа. Ее машины не было видно. «Форд» исчез.

Где ты, Том?

Он остановился на краю дороги. Тесс улавливала запах пота, чувствовала, как вздымается и опадает его грудь. Вечерний воздух холодил голые ноги. Вывеска по-прежнему монотонно звякала. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ».

Он думает, я умерла? Навряд ли. У меня же до сих пор идет кровь.

А может, уже и не идет. Трудно сказать. Тесс обмякла, чувствуя себя девушкой из фильма ужасов, которую очередной Джейсон, Майкл или Фредди, расправившись с остальными персонажами, тащит в свое логово в глухом лесу, чтобы приковать цепью к крюку под потолком. В таких фильмах всегда присутствует цепь и крюк в потолке.

Громила двинулся дальше. По залатанному асфальту Стэгг-роуд грохотали здоровенные ботинки: топ-топ-топ. Затем, уже на другой стороне дороги, Тесс услышала треск: он пинками расшвыривал деревяшки, которые она так тщательно убрала и сбросила в кювет. Звяканье вывески стихло. Зажурчала вода; не речка, даже не ручей – так, жалкая струйка. Громила с глухим ворчанием опустился на колени.

Теперь он точно меня убьет. По крайней мере, я больше не услышу его ужасного пения. В том-то и прелесть, как говорит Рамона.

– Эй, детка, – ласково произнес он.