Тьма и пламя

Вроде как и сомнения одолевали, но уж больно привлекательным казался кошелек, брошенный на стол перед ним. Казнить разбойника – невелика потеха. Пришлось еще и потратиться на выплату вознаграждения за его поимку. Одни расходы… А выгоды никакой. Другое дело великодушное пожертвование именитого господина. И кто, скажите на милость, будет знать, сколько именно золотых было отсыпано некромантом?

Процент за свою головную боль можно и удержать. Он заслужил. В это Нур Освин верил свято. Даже кивнул собственным мыслям. А если что случится, так всегда можно сослаться на то, что по наивности поверил, будто сам управляющий не мог в гости кого попало звать. Значит, своим расположением к Рэйвану и подтвердил правильность теперешнего решения.

– Что же вынуждает вас колебаться? – Голос некроманта вырвал Освина из мыслей, вынуждая вздрогнуть.

Истинный сын Смерти… Черные одеяния только больше оттеняли бледное лицо. В глазах – сама бездна. Казалось, что весь кабинет, еще недавно душный и солнечный, пропитался тьмой, будто старый склеп. И как детишки в Арде с ним рядом находятся? Такому тюрьмой заведовать, а не королевской академией.

– Я должен все тщательно обдумать. – Освин был жалким актером.

Кристиану подумалось, что даже более жалким, чем он сам. Они друг друга стоили. Он – изображавший восставшего мертвеца, и сидевший за столом стихийник, возомнивший, будто у него было много вариантов. А сам то и дело поглядывал на брошенный кошелек, уже подсчитывая, на что истратит содержимое. Чего же тянуть, проклятье!

– Возможно ли, что вам жалко этого разбойника, уважаемый Освин? – холодно осведомился Кристиан, теряя терпение. – Желаете ему легкой смерти на площади?

– Вовсе нет! – Освин даже поднялся с кресла, успев схватить кошелек, когда гость подвинул его к себе. – Как я могу жалеть негодяя? Быть рабом уважаемого господина и терпеть вечные муки – вот заслуженная кара. Пусть служит вам, каэль Рэйван. Прекрасная участь для подобного мусора.

Гляньте, даже вспотел. Кристиан подавил растущее отвращение. Нет, он решительно задыхался в этих стенах! Пора на свежий воздух.

– Так где же то, за что я плачу? – опасно понизился его голос. – У меня достаточно иных вариантов. И там уж точно не будут заставлять ждать и тратить мое бесценное время.

– Нет-нет! Вы должны понимать, каэль Рэйван, все должно быть по протоколу. Бумажки, знаете ли… Одна ваша печать, и заключенного приведут, – торопливо заверил Освин, принимаясь шуршать разбросанными по столу документами.

Те посыпались на пол, и Кристиан нервно бросил взгляд на лист бумаги, упавший на его ботинок. Стряхнул его и вынужден был ожидать еще несколько бесконечно долгих минут, пока не поставил родовую печать на предложенной бумажке.

Осталось последнее: клеймить позорной печатью томаринца, привязывая тем самым его душу. Заклинание болезненное, но сильнее ранит самолюбие, чем тело. Хотя телу разбойника, как оказалось, досталось не меньше. В этом Рэйван смог убедиться, когда вышел во двор. Два конвоира подвели Яра к крыльцу, ударив на прощанье в спину, чем вынудили упасть на колени перед новым хозяином.

Кристиан сдержался, внешне невозмутимо глядя на разбитое лицо разбойника. Кровь на подбородке засохла, но вновь выступила на губах, стоило Яру зло выругаться. Снова удар… Зазвенели цепи от кандалов на руках и ногах томаринца. Рэйван нетерпеливо велел конвоирам убираться в сторону и не портить «товар». Яр впился в него пронзительным взглядом, и получил такой же в ответ от некроманта.

С опаской косясь на Рэйвана, конвоиры держались на расстоянии, оставив его со своей жертвой. Не спешил присоединяться и Освин, наблюдая за действом с крыльца и явно надеясь, что гость скоро уберется с его территории. В этом Кристиан был с ним солидарен. Он хотел того же. Нужно заканчивать. И, кажется, сейчас у него есть небольшая возможность сделать то, о чем размышлял всю дорогу, пока добирался до городской тюрьмы. Стоит рискнуть. Может, и повезет…

Кристиан принялся тихо читать заклинание, и на его ладони бледным светом стала проявляться печать. Он видел смятение на лице разбойника. И противна была сама ситуация, вынуждавшая возвышаться над ним, играя роль негодяя. Как он дал уговорить себя на подобное безумие?

Яр молчал. Понимал происходящее? Наверняка толком не сознавал, что едва некромант закончит читать заклинание и сотворит печать, как будет иметь над ним полную власть. Вплоть до того, что мог умертвить, стоило пожелать этого мысленно. Смятение разбойника сменилось решительностью. Смотрел упрямо, с вызовом, хотя стоял на коленях. Хорош братец, ничего не скажешь…

Печать затлела ярче, обжигая руку. Глядя в глаза томаринца, Кристиан продолжал говорить на неизвестном языке, а под конец приложил ладонь к его лбу. Яр стиснул зубы, все же не сдержав глухой стон, когда другая печать принялась проступать на его шее, буквально выжигаясь на ней. Глаза томаринца вспыхнули углями, а грудь пронзила острая боль, словно кто-то вонзил в нее нож. Кровь пошла носом, и голову наполнил противный звон.