Тьма и золото полуночи

Я внезапно вижу, как я возникла, слой за слоем складываясь из желаний, потерь, усилий, – и стала той женщиной, какая я теперь. Женщиной, которая видит: если Аннун может быть спасен, то лишь ценой ее собственного существования.

– Но не так же все должно было закончиться, – шепчет Олли. – Это мне полагалось умереть. Я думал, именно так и случится…

– Я бы никогда такого не допустила.

Несправедливость всего этого обрушивается на меня, я падаю в объятия брата. Мы держимся друг за друга, тяжело дыша. Мне этого не вынести, всего этого. Я так долго не слишком интересовалась жизнью. Не хотела иметь друзей, вообще не хотела Итхра – в нем для меня не было пользы, я не испытывала к нему любви. Но теперь… теперь там у меня появились друзья. Рейчел, Джин и Самсон… О боже, Самсон… Я отчасти испытываю облегчение оттого, что его здесь нет, что он празднует вместе с остальными, не подозревая, что должно произойти. А отчасти мне хочется его поцеловать, прижаться к нему, затеряться в нем и чтобы он затерялся во мне – в последний раз и навсегда.

Но больше всего я буду тосковать по Олли, моему брату. Я должна сделать так, чтобы он смог все это выдержать. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым.

– Ты должен вложить мою жизнь в свою, – тихо говорю я ему на ухо. – Ты должен жить за нас обоих, хорошо? Если ты думаешь, что почтишь меня, просто сдавшись, я никогда тебя не прощу.

Брат то смеется, то плачет.

– Я серьезно, Олли. Ты не смеешь исчезнуть, отступить. Мы слишком долго ненавидели друг друга. И мы только что превратились в нечто прекрасное. Прошу, не ввергай нас снова в тоску. Именно ты теперь должен это сделать для нас. Добейся, чтобы папа тоже все понял. И научился помнить маму и меня, не позволяя нам порабощать его. Мы ему не надзиратели.

– Я знаю, знаю, – кивает Олли.

Я снова беру его за руки. Мне хочется сказать нечто, чего я не говорила пять лет. Мне так хочется это сказать, но сейчас это не к месту.

Андраста маячит невдалеке, глядя в пустое небо. Умирающий Стоунхендж скрипит и потрескивает, тикающие часы напоминают мне, что я должна сделать это сейчас, иначе моей жертвы будет недостаточно.

Я встаю, отряхиваюсь, глубоко вздыхаю, стараясь справиться со своими эмоциями.

– Вы останетесь со мной? – спрашиваю я Олли и Андрасту, тех двоих, кто стоял рядом со мной с самого начала.

– Я всегда буду с тобой, а ты всегда будешь со мной, – говорит Андраста, опуская руку на мое плечо. – Ты женщина-воин, Ферн. Ты теперь одна из моих историй, если хочешь. И у тебя есть весь Аннун для исследования, ты это знаешь.

Я думаю о предмете своих желаний, который я использовала в борьбе со слуа. Моя мечта – открыть для себя все, что только можно найти в этом прекрасном, изменчивом мире. Возможно, моя смерть не будет такой уж ужасной.

Олли берет меня за руку:

– Я всегда буду искать тебя в снах.

Я втыкаю Экскалибур в землю, погружаю его под Стоунхендж. Феи будут знать, что с ним делать. А потом – пора. Я сажусь, скрестив ноги, на жертвенную плиту, закрываю глаза и погружаюсь в себя.

Но я не умираю по-настоящему. Я становлюсь единой с этим миром, который я так люблю. Искусство, наука и творческая фантазия – это то, чему ты отдаешь часть себя. Все мои мечты, дарованные всем сновидцам. А уж они пусть распорядятся ими, как захотят.

Больно лишь настолько, насколько я это себе позволяю. Я собираю инспайров, создающих мое тело, и разбрасываю их вокруг, сначала мелкими, как песок, крошками, потом целыми горстями. Они кружат на ветру Аннуна, уносятся прочь, в какие-то дальние края. Олли и Андраста не отходят от меня, но это путешествие я должна совершить в одиночку.

Внезапно боль исчезает, остается лишь нежная грусть умирающего цветка. Моя кровь, моя плоть, мои кости превращаются в инспайров. Моя голова полна всех тех историй, какие только там были, и всех тех, какие только еще будут.

В какой-то момент я задерживаюсь на образе брата, улыбающегося сквозь слезы, пытающегося мне сказать, что все в порядке. С ним все будет в порядке. Трудно попрощаться, но пора. Мы произносим эти слова одновременно, и это последний шепот, что отмечает мой выход из смертного тела.

– Я люблю тебя.

Я улыбаюсь.

Я разрываюсь,

   и я

      рассыпаю

             себя

по бесконечному множеству

                  эпох,

                     вселенных,

                            снов.

Благодарности