Тьма и золото полуночи

Они с Наташей берутся за руки, бросают на приближающихся тварей все свои надежды и мечты. Я чувствую, как они протекают сквозь меня – их дружба, чистая и искренняя, и надежда на то, что они будут всегда держаться друг за друга ради спокойной и радостной жизни. Их молчаливая любовь и планы, в которых они признаются друг другу потом, когда все это кончится. Но слуа слишком много. Слишком много даже для самой прекрасной мечты. Надежды Найамх и Наташи ярко расцветают во мне, на краткий ослепительный миг, а потом надвигаются слуа, и я ощущаю, как их души одновременно гаснут.

Коридор выводит в большое помещение, которое я много раз видела по телевизору. Над двумя рядами скамей, стоящих друг напротив друга через широкий проход, нависают галереи. В центре прохода перед командой телевизионщиков стоит Себастьян Мидраут, повторяющий свою мантру: «Один голос», и его модный костюм посверкивает фиолетовыми Иммралами. Комната мерцает, зеленая кожа, которой обтянуты скамьи, становится серой.

За Мидраутом стоят его советники, и там же – Чарли и ее мать, аккуратные и испуганные.

Мидраут улыбается, и я слышу в голове его голос, один Иммрал обращается к другому:

– Ты опоздала.

За моей спиной раздается крик и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять: слуа настигли нас. Я их ощущаю как отсутствие инспайров, каждый из них – извивающаяся путаница Иммрала, прикрепленная к бьющемуся, бездушному сердцу бывшего рыцаря. Змеи щелкают зубами, хватая без разбора людей и призраки.

– Помни! – кричу я, одним ударом Экскалибура сбивая двух слуа. – Не забывай!

Рыцари подхватывают мои слова, люди, пришедшие вместе с нами, произносят имена потерянных, пока воздух не наполняется какофонией этих имен. Но твари везде, они преграждают мне путь к Мидрауту. Я мысленно посылаю через всю комнату образ лорда Элленби, он протягивает руку Чарли, прося ее вернуться в настоящую семью.

Мидраут не видит происходящего, пока Чарли очень медленно не отодвигается от матери, проходит мимо слуа и восторженно смотрит на лорда Элленби.

– Нам нужна твоя помощь, – говорит он ей. – Готова?

Чарли молча кивает, я чувствую, как воображение, отказываясь и дальше спать, вспыхивает в ней.

– Лотти! – произносит Мидраут, его голос отчетливо взлетает над шумом схватки. – Лотти, что ты делаешь?

Словно выйдя из транса, Лотти поворачивается к нему.

– У меня всегда был только один отец, – говорит она Мидрауту. – И это не ты.

Чарли соединяет руку с призрачной рукой лорда Элленби и посылает мне свои мечты, окрашенные любопытством, и свободой, и глубокой печалью. Я подхватываю их и вплетаю в щит – этот щит достаточно крепок, чтобы растянуть его вокруг рыцарей и нашей маленькой армии и оттолкнуть ненадолго слуа.

Мидраут рычит, выстреливая в нас своим Иммралом. Я вскидываю Экскалибур и отражаю удар. Мы приближаемся.

– Осторожнее! – предупреждает Олли, когда мы проходим мимо съемочного оборудования – камеры продолжают работать.

Мидраут отступает к подиуму, с которого он произнес так много речей, сеявших раздор под прикрытием призыва к единству. Но он до конца держится прямо и гордо.

– Пора, – негромко говорю я, так, чтобы меня услышал только он.

Все еще потрескивая Иммралом, Мидраут вскидывает обе руки и пытается оттолкнуть меня, но, хотя я и чувствую напряжение, я выдерживаю. Потом на него опускается Андраста, заворачивает ему руки назад и открывает его грудь.

– Сделай это, Ферн, – говорит она, и ее голос мрачен и дик.

Я поднимаю Экскалибур. Я так долго ждала возможности это сделать – убить человека, убившего мою мать, моих друзей, пытавшегося убить меня. Я воображала этот момент, гадая, смогу ли убить кого-то вот так – не в хаосе битвы, но хладнокровно… И вот теперь, когда он стоит передо мной, я понимаю, что это должно произойти, хотя и не вижу удовольствия в казни. Я читаю его мысли, и в них нет ни сожаления, ни сомнений. Его цель проста, смертельна и непреклонна.

Я прижимаю к нему меч, но Мидраут, как я и предполагала, из последних сил противостоит мне и мечу.

– Ты недостаточно сильна, – дразнит он меня. – И никогда не была сильной.

– А мне и не нужно было, – говорю я, впервые улыбаясь ему.

Я призываю Экскалибур увеличиться, и его рукоять вытягивается, пока не становится длиной во всю комнату, длиной в Лондон, длиной в Итхр. Здесь сила Аннуна, так что теперь призраки и люди, жаждущие открытий, и красоты, и мести, все как один могут взяться за нее. Их тысячекратно умноженное воображение, соединившись с моим, сильнее любого Иммрала, какой только может придумать Мидраут. Потому что они, как и я, не были рождены под мантией власти, они сами решили ее надеть. Глаза Мидраута расширяются, когда он осознает, что вместе мы сильнее, чем он. Его взгляд устремляется к Чарли, но обе ее руки лежат на рукояти меча, и руки родителей Рамеша и Сайчи, и руки призрака мамы, и призрака женщины, лишившей его силы семнадцать лет назад, и, наконец, мы с Олли, бок о бок, держимся за меч, когда его лезвие погружается в грудь Мидраута.