Тьма и золото полуночи

Но их больше. Намного больше, это и наши рыцари, и рыцари из других лоре. И еще те, кто прежде был сновидцем, они возникли из воспоминаний других людей. Потому что я теперь ловлю и чужие воспоминания, это нечто вроде лавины образов и эмоций. Имена из той тетради в Эппинг-Форест спрыгивают со страниц и тоже обретают форму. Возникает Константин Хэйл и все те, кого убили прислужники Мидраута.

И наконец, когда Тинтагель уже заполнен призраками, я создаю еще одно воспоминание. Я рисую маму как можно лучше – по фотографиям и по мелькавшим у меня в памяти картинам. Но я невольно добавляю собственные штрихи – грациозность губам, из-за чего она выглядит всегда готовой улыбнуться, тепло, хотя совсем не уверена, что оно присутствовало в реальной жизни… Но это мой подарок самой себе. Я позволила себе создать ту мать, какую всегда хотела иметь.

Я слышу, как судорожно вздыхает Олли, когда Уна приближается. Она кланяется Андрасте, потом кладет ладони на щеки мне и Олли.

– Вы это сделали, вы вместе, – говорит она, и ее голос так же целителен, как на тех обрывках записей, что у нас есть.

Уна открывает нам объятия, но ни я, ни Олли не можем их принять. Я так много времени провела, воображая этот момент… Так долго желала, чтобы она мной гордилась, хотела идти по ее следам… Но пришла наконец к пониманию моей матери, и теперь, когда она здесь, я не могу просто отмахнуться от всех своих открытий. То, что она сделала, слишком важно. Она частично расплатилась за это своей жизнью, но и других заставила заплатить. Она заставила заплатить моих отца и брата, а это нечто такое, за что ей никогда не рассчитаться.

Андраста пристально наблюдает за мной. Сильная боль, огромная тяжесть в моем сердце – они удерживают меня в стороне от других. Я должна задать ей вопрос.

– Если это не сработает, – говорю я ей, – как ты думаешь… Я…

В глазах Андрасты – только сострадание.

– Только если ты захочешь.

Я киваю, тяжесть проникает глубже.

– Полагаю, тогда нам лучше победить.

Подходит Рейчел:

– Ферн, мы готовы. Мы активировали Круглый стол. Ждем только тебя.

– Еще кое-что, – говорю я.

Я закрываю глаза и посылаю призыв через Аннун. Я их чувствую, на далекой равнине, но они слышат меня. Они слышат меня, и они несутся со скоростью, дарованной им самим Экскалибуром. Ворота Тинтагеля хлопают – и с десяток лошадей врываются в них, скользя на булыжнике. И во главе всех – моя Лэм, ее уши поворачиваются во все стороны, когда она резко останавливается передо мной.

– Привет, девочка, – шепчу я в ее гриву. – Прокатимся в последний раз?

Вокруг меня рыцари вскакивают на своих лошадей: Олли на Балиуса, Самсон на свою кобылу, Наташа на Домино. Локо мечется у них под ногами. Андраста поднимает руки, и из-под купола падает золотая колесница на украшенных драгоценными камнями колесах, ее влекут два огромные льва. Андраста вскакивает на колесницу, в одной руке у нее меч, в другой – поводья.

– Готовы? – спрашиваю я.

– Не совсем, – слышится голос от входа в собор.

Мисс Ди быстро выходит и садится на одну из свободных лошадей.

– Кто-нибудь, найдите мне оружие, будьте любезны, – обращается она к рееви.

– Я думала, ты уже ушла в отставку, – замечаю я.

– Так уж вышло, что у меня остался небольшой счет.

Вокруг становится тихо, но тишина полна жизни, воспоминаний и воображения. Я осознаю, что все ждут от меня каких-то слов. Как будто они совсем меня не знают.

– Что вы на меня уставились? – с улыбкой говорю я. – Я не ваша начальница. Не ваша Избранная. Единственная причина того, что я здесь, – та, что моя мать убедила кое-кого отдать мне Иммрал и мой брат решил передать мне свой.

Я смотрю на Олли, и моя благодарность к нему выплескивается, как вода из источника.

– Да, я особенная, но не более, чем все вы. И могучими нас делает не мой Иммрал, нет. Просто каждый из вас избран для того, чтобы находиться здесь. Мы сражаемся не из ненависти и не от страха. Мы сражаемся за нашу свободу и за свободу людей и мира, который мы любим. И это поможет нам победить.

Все люди вокруг замка кивают, берутся за руки, обнимаются. Олли начинает: он кладет ладонь на мое плечо, а я тянусь к Самсону, чтобы сжать его руку. И так продолжается от тана к тану, от бога к сновидению, и все берутся за руки – друзья, возлюбленные, единомышленники, и наконец все мы объединены. Цепь, связавшая нас, растягивается дальше по спирали, как цветок, открывающий лепестки навстречу солнцу. И так мы замираем на мгновение. А потом я поднимаю меч, и цепь разрывается, хотя чары единения остаются в воздухе.

Самсон наклоняется ко мне, целует:

– Увидимся на другой стороне?

Иаза подходит к Олли и смотрит на него снизу вверх, держа его за ногу.

– Ты вернешься ко мне, хорошо? – спрашивает он. – Мне плевать на то, что ты сделал. Вернись обязательно, а уж потом мы поговорим.

Рейчел кивает мне со своего места у Круглого стола.

– Мы соединили купол с порталами других сообществ танов, – говорит она. – Готовы двигаться.

– Пора! – кричу я. – Все по местам!

Рейчел начинает обратный отсчет:

– Бреши активируются через пять, четыре, три…