Тьма между нами

От неожиданности я вскрикиваю и роняю на стол пустую кружку.

Я поворачиваюсь и вижу Нину, причесанную и одетую в школьную форму.

— Ну ты и неуклюжая, — говорит она.

Смотрю на нее, не веря своим глазам. Дочь спокойно берет два куска хлеба и кладет их в тостер.

— Почему в доме воняет хлоркой?

— Я… пролила кое-что. Пришлось убираться.

Нина достает из холодильника пакет с апельсиновым соком и наливает себе стакан. Сижу как на иголках. Она смотрит в окно, и на долю секунды мне кажется, будто она чует, где я оставила тело. Но, даже если это так, ничем себя не выдает. Вместо этого рассказывает о предстоящем школьном дне и о сложном научном проекте, который им задали. Киваю головой время от времени, но, по правде говоря, совсем ее не слушаю. Ее беспечное щебетание никак не вяжется в моей голове с трагедией, которая произошла ночью.

Нина намазывает тосты малиновым вареньем и говорит, что съест их наверху, пока будет собирать учебники.

— Идешь в школу? — недоверчиво спрашиваю я.

— А куда же еще? — удивляется она. — Ты какая-то странная сегодня.

Я пожимаю плечами.

— Нисколько.

— А еще говорят, что подростки странно себя ведут…

Когда она уходит, роняю голову на стол. Мне что, это все приснилось? Или я брежу?

Нина уходит в школу, а я запираю входную дверь на замок и на цепочку и спешу в сад. Тело лежит в сарае, там, где я его и оставила, — значит, все это мне не приснилось.

Я потратила не меньше полутора часов, чтобы вырыть достаточно глубокую и широкую яму, и совсем выбилась из сил. По спине стекает пот. Однако дело еще не закончено. К счастью, эта часть сада скрыта от любопытных глаз за густыми елями — даже Элси ничего не разглядит. Вытаскиваю тело из сарая и волоку его в яму. Туда же бросаю ключи Алистера. Потом берусь за лопату. Когда яма наконец зарыта, чувствую огромное облегчение. Кошмар закончен. У Нины больше нет отца, а у меня — мужа.

Тянет залезть в горячую ванну, чтобы смыть с себя грязь и запах смерти, въевшийся в кожу, однако сначала надо сделать еще кое-что. Я хватаю чемоданы из подвала и запихиваю в них одежду Алистера. Туфли, рубашки, галстуки, брюки и джемперы — о нем не должно остаться никаких напоминаний. Затем вместе с сумкой для гольфа — и клюшкой, которой Нина его убила, — я временно прячу их под лестницей в подвале. Позже решу, что с ними делать. Сажусь в машину и паркую ее в полумиле от дома.

Возвращаюсь домой, наконец залезаю в ванну и сижу под горячим душем. Мой мир рухнул, похоронив меня под обломками. Однако я не имею права сдаваться — должна продолжать дышать и жить, потому что нужна Нине. Любой ценой я должна защитить ее от правды.

Глава 63 Мэгги

Двадцать пять лет назад

Последние пять недель я практически ничего не ем, а засыпаю лишь когда выпью тройную дозу снотворного. Когда смотрю на себя в зеркало, с трудом узнаю отражающуюся там обессиленную и опустошенную фигуру.

Девочки на работе заметили мое состояние. Я соврала, что Алистер бросил нас с Ниной, и, надо отдать им должное, они отнеслись к этому с пониманием. Поддержали. А Лиззи, заместитель директора по хозяйственной части, посоветовала мне взять отпуск на неделю. Я поблагодарила ее, но отказалась. Сидеть целый день дома в одиночестве, меньше чем в сотне футов от трупа мужа, невыносимо.

Всю оставшуюся энергию вкладываю в то, чтобы следить за состоянием Нины. Больше всего боюсь, что воспоминания о той страшной ночи вернутся к ней и хрупкое равновесие рухнет. Однако пока не видно ни признаков, ни предпосылок. Даже когда я соврала ей, что отец переехал, в ее глазах не мелькнуло и тени недоверия.

Зато теперь она изо всех сил пытается понять, что же заставило Алистера уйти и почему, несмотря на всю свою любовь, он не идет с ней на контакт. Злость и раздражение бедная девочка срывает на мне. А на ком же еще? Бесится по мелочам, хлопает дверьми, врубает музыку на полную катушку и отказывается помогать по дому. Я чувствую: это не обычные подростковые истерики, за ними стоит что-то гораздо более глубокое. Она недвусмысленно дает понять, что считает меня виноватой в уходе отца. Я не возражаю, не пытаюсь ее переубедить и терплю ее слезы и перепады настроения, потому что готова на все, лишь бы она не вспоминала ту кошмарную ночь.

Несмотря ни на что, стараюсь продолжать жить и работать. Когда становится совсем невмоготу, придумываю какую-нибудь отговорку, запираюсь в туалете и плачу. Вот и сейчас я сижу на крышке унитаза и рыдаю, обхватив себя руками, — жалкое подобие объятий, которые мне отчаянно нужны, но совершенно недоступны.