Тьма после рассвета

— Ой, и не говорите! Славик вообще золотой, никогда ни от какой работы не отлынивает. Сам инициативу не проявляет, никаких идей не выдает, оригинальных решений не предлагает, но, уж если ему что поручат, — сделает на пять с плюсом. Про таких говорят: идеальный исполнитель, — с готовностью подхватила Дьяконова. — Тщательный, дотошный, аккуратный, по сто раз все перепроверит, переделает, если нужно. Ночами спать не будет, когда сроки поджимают, но выдаст конфетку. Такой, знаете ли, перфекционист. Очень ответственный мальчик. Я думаю, он сам от себя устает, оттого и в командировки с Натальей охотно ездит. Там хоть отдохнуть можно.

— Отдохнуть? С таким требовательным руководителем?

— Именно поэтому, — кивнула Римма Михайловна. — Наталья все на себя возьмет, Славика в сторону отгонит, к делу не подпускает, и он предоставлен сам себе. Другие после поездок с нашей барыней возвращаются злые, униженные, а Славик цветет и пахнет, выглядит хорошо, будто на курорт съездил, а не в командировку. Я иногда думаю, что таким тряпкам, как наш Апалин, живется куда легче, чем людям с амбициями, которые хотят добиться признания, уважения, сделать карьеру. Кто на карьеру нацелен, тот очень болезненно воспринимает, если его не замечают, не ценят, а мягкотелым мямлям все равно, они свое унижение воспринимают как должное. Вы согласны?

Ну разумеется, Череменин был согласен с каждым словом, сказанным Дьяконовой. Да он согласился бы с любой откровенной чушью, лишь бы она не умолкала и продолжала рассказывать о Вячеславе Апалине. Мягкотелый мямля, безропотный и покорный, маменькин сынок? Или тщательный, аккуратный, осторожный убийца-маньяк, который после совершенного преступления успокаивается, расцветает и даже выглядит отдохнувшим? Эх, знать бы в подробностях, какими они бывают, эти маньяки…

***

Знакомых оперативников у подполковника Череменина было великое множество по всей стране, так что найти приятеля в Орловской области удалось довольно быстро.

— Подсветишь мне одного человечка? Меня интересует не столько настоящее, сколько прошлое.

Приятель, сотрудник уголовного розыска, с готовностью согласился помочь.

— Наш клиент? — деловито спросил он.

— В том-то и дело, что нет. Не судим, не привлекался. Должен быть кристально чист. И все на расстоянии, чтобы даже тень не упала.

Уж в том, что Вячеслав Апалин кристально чист, Череменин был полностью уверен. Будь иначе, не работал бы в Минвузе.

— Тогда сложнее, больше времени понадобится. Как срочно нужно?

— Как обычно. Сам понимаешь, — уклончиво ответил Леонид Петрович.

Как срочно? Если бы знать… Череменин, разумеется, ознакомился с планом командировок на первый и второй кварталы 1983 года: в мае Вячеслав Апалин поедет вместе с Натальей Максимовной Корнейчук в Алтайский край сопровождать очередную Школу молодых ученых. Можно было бы надеяться, что до мая новое убийство не произойдет. Но ведь командировки бывают и внеплановые, если возникает необходимость. Тихого, безынициативного Апалина вряд ли пошлют одного, он ни одной проблемы решить не сможет, значит, если он и поедет, то только в паре с кем-то. С кем? А если все с той же Корнейчук, которая, как обычно, сразу возьмет все в свои руки, отодвинет коллегу и отпустит его на вольный выпас? И будет Апалин ходить по окрестностям, никому не нужный и никем не контролируемый.

А если Череменин ошибается и Апалин — не убийца? И вообще окажется, что Школы молодых ученых совершенно ни при чем.

Вопросы, вопросы, столько вопросов — и ни одного внятного ответа.

Впрочем, один ответ можно получить уже сейчас. «Я идиот, — сердито сказал себе Леонид Петрович. — Почему я раньше об этом не подумал?»

Официальный запрос можно не оформлять, в информационном центре у Череменина достаточно добрых знакомых, которые по дружбе дадут нужные сведения.

Уже через несколько часов перед ним лежала информация о нераскрытых убийствах, где жертвами являлись несовершеннолетние, за период с 1977 по 1982 год. Сперва Леонид Петрович вычеркнул всех девочек, затем мальчиков, если присутствовали следы сексуального насилия, затем воспитанников интернатов для детей-сирот и специнтернатов, поскольку они вряд ли могли носить дорогую фирменную одежду. В итоге остались две жертвы, подростки 14 и 15 лет, один в Калининграде в 1979 году, второй в Саранске в 1980 году.

Неужели за убийцей, будь то Апалин или кто-то другой, не восемь, а целых десять загубленных жизней? Или эти двое подростков не имеют никакого отношения к тем восьми, ориентировки на которых лежат в сейфе у Череменина? Ориентировки появились потому, что мальчики пропали и их не могли найти в течение первых двух-трех суток, их трупы обнаруживались гораздо позже, в одном случае — аж через месяц. Если тело обнаруживали вскоре после убийства, то никакие ориентировки на потерпевшего не составлялись, ведь его уже не нужно было искать. Возможно, именно поэтому информация о случаях в Калининграде и Саранске не попала в руки Череменина вовремя.