Тьма после рассвета

— А-а, вот ты о чем, — протянул Олег. — Там никого подозрительного не было, можешь мне поверить. А раз никого не было, то и незачем втягивать Вальку в эту историю. Танюша, ты же знаешь, что лишнее внимание милиции ему совсем ни к чему. Ну сама подумай: где Валя — и где Алена? Разные планеты.

— Ты, — твердо сказала Татьяна. — Ты там, где Валентин, и ты там, где Алена. И это не разные планеты. Почему ты солгал? Почему не сказал, что встречался с ним? Кстати, где именно ты с ним встречался? На Проспекте Мира? Ты всегда говорил, что вы ходите пить пиво куда-то в район «Полежаевской». Позвони этим оперативникам, они же оставили свои телефоны, позвони и скажи, что ты вспомнил, что напутал, да что угодно скажи, только пусть они поговорят с Валей и зададут ему свои вопросы. Я знаю, что ты не очень внимательный, не смотришь по сторонам, ни на что не обращаешь внимания, но Валя-то совсем другой. Вдруг он что-то заметил? Вдруг это поможет найти детей?

— Таня, не говори глупости, — устало отмахнулся муж. — У Вальки судимость, я не хочу и не буду лишний раз его подставлять.

— Господи, подумаешь, большое дело — судимость за тунеядство! Тем более срок условный, его даже не посадили. Олег, опомнись! Речь идет о нашей девочке! Хорошо, позвони ему сам и спроси, не видел ли он кого-то подозрительного, пока вы были вместе. Только позвони прямо сейчас, при мне.

Олег молча смотрел на нее без всякого выражения. Татьяне стало страшно. Вот сейчас он скажет, что никаких встреч с Валентином не было, а были свидания с любовницей.

— Хорошо, я позвоню. Если ты настаиваешь — я позвоню и спрошу.

Он вышел в прихожую и взялся за телефон. Разговор получился коротким, Валентин уверял, что никого не видел. Татьяна напряженно вслушивалась в каждое сказанное мужем слово. Не похоже было, что он пытается о чем-то предупредить своего друга, но что-то все равно было не так. Что-то царапало слух. Пивная! Или как там еще называется заведение, где Олег и Валя пьют пиво. Рюмочная? Кафе? Пивной бар? Павильон «Пиво — воды»? Неважно, как оно именуется, важно, что Олег не спросил. Почему? Он спрашивал только про улицу, а ведь в заведении, где толпятся подвыпившие мужчины, рядом мог кто-нибудь отираться.

— Ну, видишь? — устало проговорил Олег, повесив трубку. — Валя ничего не заметил, как я тебе и говорил.

Татьяна медленно кивнула.

— Вижу. На улице вы были, верю. А вот ни в какую пивную вы не ходили. Так где же вы были, Олежка? Куда вы с Валькой ходите, когда встречаетесь? Чем вы там вообще занимаетесь? У вас там любовницы, да? Бабы? В соседних домах? Или, может, в одном? В одной хате? На одной кровати?

Ее голос постепенно повышался до истерического визга, но Татьяна себя уже не контролировала, ее трясло, в голове мутилось. Из-за грязной пошленькой интрижки они могут упустить что-то важное, что поможет найти Аленку!

Она кинулась к мужу и принялась в бессильном отчаянии колотить кулачками в его грудь, продолжая выкрикивать оскорбления и обвинения. Олег обхватил ее руками, прижал к себе, усадил на диван, сам сел рядом и пальцами сжал ее ледяные ладони.

— Танюша, послушай меня. Внимательно послушай. Что ты знаешь о Вальке, кроме того, что он мой друг и что у него судимость за тунеядство?

— Фамилию знаю, — пробормотала она. — Знаю, что он женат, работает техником-смотрителем в каком-то ЖЭКе, потому что с судимостью его никуда больше не берут, хотя у него философское образование. В свободное время пишет статьи, которые никому не показывает, так, для себя, для развлечения. И что из этого?

— Эти статьи читают очень многие, потому что их печатают. Подпольно. Самиздатом. Один наш приятель собрал из частей списанных ротапринтов один работающий. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Татьяна с ужасом смотрела на мужа. Ну да, она всегда знала, что Олег не является поклонником советской власти, как, собственно, и весь круг их друзей, но ведь на самом деле это можно сказать об огромном количестве людей. Есть большая игра, в ней установлены четкие правила, и вся страна дружно в эту игру играет, делая вид, что все взаправду, всерьез. Но одно дело собираться у кого-то дома и костерить власть, рассказывать едкие анекдоты про вождей, передавать из рук в руки перепечатанные на машинке тексты запрещенных авторов и слушать «Голос Америки» или «Свободную Европу», и совсем другое — издавать подпольную литературу, незаконно используя множительную технику, которая вся стоит на спецучете, причем не только сама техника, но и каждый распечатанный на ней экземпляр вплоть до испорченных листов.

— Ты с ума сошел? — прошептала она, еле шевеля губами. — Тебя же посадят!

— Не посадят, если ты не наделаешь глупостей. Нельзя рассказывать милиции о том, что Валя бывает там, где он бывает. Понимаешь?

— А ты? Ты тоже там бываешь?

— Нет, я только встречаюсь с Валькой, мы разговариваем, потом я провожаю его до места.

— Ты… ты тоже в этом участвуешь?

— Не волнуйся, не участвую. Но я знаю про Вальку, и про все остальное тоже знаю.

— Но как же… А если вас поймают?