Тьма в хрустальной туфельке

Пробило десять. Фелисити могла вернуться в любую минуту. В распоряжении Элеоноры не было даже книги, чтобы занять себя, – перед отъездом она не успела заглянуть в библиотеку. Нехватка книг зудом отзывалась в мыслях, делая девушку беспокойной и нервной. Всё, что она могла, – это прижать к щеке лёд и ждать.

Боль слабела, но кожу всё равно жгло. Чарльз никогда не узнает – Фелисити будет держать Элеонору подальше от него, пока следы от пощёчин не исчезнут. Ну а увольнение девушки было лишь вопросом времени – Фелисити уже начала присматривать другую горничную. И когда Элеонора окажется на улице – на кого она сможет положиться?

Ни на кого – только на себя саму и, возможно, на черноглазую женщину. Незнакомка то и дело пробиралась в мысли Элеоноры, сказочные и вместе с тем – совершенно реальные. Желания, которые исполняла черноглазая, сбылись. Элеонора могла загадать ещё, но тогда кто-то умрёт. Риск того не стоил.

Не в первый уже раз девушка подумала, как мало на самом деле знала о черноглазой. Элеонора понятия не имела, как та оказалась заключена в книге – вроде как джинн из лампы Аладдина? И девушка даже не знала, кто она такая, только предполагала, что черноглазая, наверное, была демоницей. В конце концов, она ведь сошла со страниц «Фауста», и Элеонора не могла придумать никого другого, заинтересованного в торговле душой. Но что-то не складывалось. Как тогда Элеонора могла ступить на святую землю?

Девушку буквально переполняли вопросы. Она откашлялась. Звуки в отеле начали таять ещё пару часов назад – шаги на лестнице, шум подъезжающих к входу кэбов и дилижансов, звук открывающихся и закрывающихся дверей, – но теперь они казались тише.

– Ты здесь?

Молчание.

– Я бы хотела поговорить с тобой. Ты можешь… выйти?

– Если ты настаиваешь, дорогая.

Тени сместились. Черноглазая женщина совершенно неподвижно стояла там, где только что не было ничего, кроме темноты. Спинка стула превратилась в выпуклости её юбок, острый край угла стал одной из линий её шали.

Незнакомка села за стол, аккуратно сложив руки. Что-то в её походке казалось неправильным – каждый шаг был чётко выверенным, точным. Это напомнило Элеоноре о том, как она впервые увидела Фелисити. Мисс Дарлинг ходила как манекен, словно боялась что-нибудь опрокинуть. Черноглазая была настолько же механически точна и аккуратна, словно двигаться привыкла не от природы, а из тщательных наблюдений за другими. Элеонора вздрогнула, подумав, сколько же времени незнакомка наблюдала.

– Я хотела извиниться, – проговорила девушка, стараясь не обращать внимания на щекочущее жжение где-то сзади шеи. – В последнем нашем разговоре я была ужасно грубой.

Черноглазая милостиво кивнула:

– Всё в порядке, моя дорогая.

– Ты скажешь мне, как тебя зовут?

Незнакомка улыбнулась своей пустой улыбкой:

– Ты можешь называть меня Элис. Или, если хочешь, Эммелиной.

Элеонора снова вздрогнула. Имя её матери… и имя миссис Пембрук. Услышать их из уст черноглазой было больно. И стул вдруг превратился в край железной кровати, вдавливающейся в спину.

– Но это ведь не ваши имена, – тихо заметила девушка.

Незнакомка развела руками:

– Но могут стать моими. Надеюсь, со временем ты научишься думать обо мне так. Я искренне, всем сердцем забочусь о твоих интересах.

Элеонора подавила желание спросить, было ли вообще у черноглазой сердце.

– Но я ведь должна называть тебя хоть как-то.

– В этом нет необходимости.

– А как же мне найти тебя, если мне что-нибудь понадобится? Я даже не знаю, где ты живёшь! Только что ты появилась вот из того угла! Как ты сюда попала?

– Это совсем не так впечатляюще, как может казаться. Достаточно сказать, что я настолько же реальна, как и ты, но это не означает, что мы одной природы.

– Я не понимаю.

– Да, думаю, не понимаешь.

Взгляд женщины был спокойным, не выражая ничего – как и её улыбка. Возможно, так она и проворачивала свои трюки с исчезновениями – просто замирала абсолютно неподвижно и взгляд проскальзывал мимо. Так делали медиумы и ворожеи. Было легче поверить, что незнакомка скорее похожа на них, чем признать, что она является существом совершенно иной, нечеловеческой природы.

– Зачем ты позвала меня? – спросила гостья.

Смотреть в чёрные глаза женщины было всё равно что смотреть в тёмный обрыв. Элеонора не выдержала и отвернулась.

– Я подумала, мы должны узнать друг друга поближе.

Черноглазая рассмеялась:

– Милая моя, я уже прекрасно тебя знаю. Но если ты желаешь беседы, я не откажу. Как тебе твоё новое положение?

Что она имела в виду, когда сказала: «Я уже знаю тебя»? Что она такое?

Элеонора сдвинула лёд на щеке и подумала, как лучше преподнести вопрос. Улыбка женщины не смягчала пустоту её взгляда, а при мысли о том, что эта улыбка исчезнет, ладони у девушки потели.

– Не совсем то, что я ожидала.

Черноглазая прищурилась:

– Мисс Дарлинг жестока, обращаясь с тобой так. Но, кажется, она совсем отчаялась. И полагаю, жестокость – её последнее оружие.

Элеонора вспомнила лицо мистера Дарлинга – измождённое, бледное, но перекошенное от гнева при виде платья дочери.