Тьма в хрустальной туфельке

– Он – ребёнок. У него нет никого, никаких средств к существованию, ничего! И если некому будет принять его, он вынужден будет стать попрошайкой. А я могу предложить ему лучшую жизнь, Фелисити!

Мисс Дарлинг обернулась, зло посмотрела на Элеонору:

– Хартли, оставь нас!

– Да, мисс, – пробормотала девушка и выбежала из комнаты.

В тот вечер входная дверь хлопала трижды.

Первый раз – вскоре после того, как Элеонора поспешила обратно в тепло кухни. Когда Чарльз и Фелисити продолжали спорить уже в холле, девушка услышала их крики у подножия лестницы для слуг. Дейзи даже поднялась по ступенькам, чтобы лучше было слышно.

Второй раз – почти два часа спустя. Элеонора сидела за кухонным столом, беспокоясь о вымокших манжетах платья. Было уже десять, а Фелисити за ней так и не послала. Дейзи и Ифе выкатывали свои соломенные матрасы, а миссис Бэнбёри уже переоделась в ночнушку. Даже миссис Филдинг уже вынула шпильки из пучка, и Элеонора изумилась, сколько же седины оказалось в волосах экономки.

– Как считаете, мне нужно вернуться в отель? – спросила Элеонора, теребя рукав. – Мисс Дарлинг ведь может без меня и не справиться.

– Если бы она хотела, чтобы ты была при ней, она бы уже за тобой послала, – заметила миссис Филдинг. – Лучше оставайся. Не надо тебе выходить в столь поздний час.

Миссис Бэнбёри погладила девушку по руке:

– Сегодня она вполне может расшнуровать свои корсеты самостоятельно, Элла. Оставайся с нами.

– Позволь напомнить, Мэри, что все разговоры о корсетах будущей хозяйки этого дома чрезвычайно не…

– Ой, да ладно тебе, Берта! – Миссис Бэнбёри зевнула. – Поворчишь на меня утром.

Хлопнула дверь. Все они поднялись, чтобы посмотреть, и Элеонора увидела свой саквояж. Вода тихо стекала с него на мраморный пол.

Миссис Филдинг положила ладонь на плечо девушки и тихо проговорила:

– Уверена, это к лучшему.

Вот и всё. Никакой больше камеристки. И единственное, по чему Элеонора будет скучать, – это по высокой оплате и ужинам в отеле. Но, по крайней мере, теперь она сможет приглядывать за Ифе.

В третий раз дверь хлопнула намного позже. Чистая и сухая, Элеонора лежала в постели и прислушивалась к крикам, доносившимся из кабинета мистера Пембрука. И когда дверь хлопнула, она понятия не имела, кого на этот раз принесло с дождя.

Как только в доме стало тихо, Элеонора спустилась в библиотеку. Каждый раз, стоило ей закрыть глаза, она видела кровь, залившую землю. Девушка отчаянно нуждалась в чём-то, что могло заглушить крики у неё в голове.

Элла тихо кралась по коридору. Да, ей нужна была сказка из тех, что читала ей миссис Пембрук. Всё тело болело, а ноги подкашивались. Сегодня она не сможет уснуть, если не поверит, что уродство может превратиться в красоту по одному только волшебному слову, а доброта и благородство непременно будут вознаграждены. Если её голова будет забита замками, стоящими в снегах или расположившимися на дне морском, ни для чего иного не останется места.

Что-то холодное ударилось о её ногу. Элеонора зажала рот ладонью, чтобы не закричать. «Что-то» подпрыгнуло и покатилось по коридору, и девушка побежала следом. Если миссис Филдинг услышит шум… или, что хуже, если мистер Пембрук услышит…

Элеонора схватила предмет и бросилась в библиотеку, чтобы как следует рассмотреть.

Это оказалось кольцо. Кольцо Фелисити.

Девушка отпрянула. Кольцо упало на пол и откатилось в сторону. Свеча Элеоноры тоже упала и, ударившись об пол, сломалась пополам. Девушка едва обратила на это внимание. Всё, что она видела, – внезапная темнота и стены библиотеки, давящие на неё.

Её желание было исполнено, а чтобы оно сбылось, потребовался этот ужасный несчастный случай.

Все эти люди погибли из-за неё…

Колени подогнулись. Миг падения словно растянулся, и ей казалось, что она стоит на виселице и дверь в подпол под ней распахивается. Но когда девушка ударилась о пол, то едва почувствовала.

Все эти люди…

В груди рождался странный звук – полустон, полувой. Так могла взвыть собака, которую кто-то сильно пнул. Элеонора зажала рот обеими ладонями, пытаясь заглушить крик. Она чувствовала, как дрожат пальцы.

Она не просто убила людей – она покалечила их. Сломанные кости, когда пассажиров буквально выбрасывало из экипажей. Конечности, раздавленные под копытами лошадей… Всё это сделала она. Это Элеонора сорвала колёса экипажей с осей и заставила возниц слетать с мест, когда они пытались сдерживать лошадей. Это она ломала шеи пассажиров, сбрасывая людей в грязь. Она сделала всё это одним только словом… Всё это случилось по её вине.

По её вине. Черноглазая женщина говорила правду: все желания исполнялись только с чьей-то смертью. «О господи…» Почему она вообще попыталась? Как она могла быть настолько глупа?

Жалобное скуление застыло в горле. Элеонора прижала ладони к губам сильнее, отчаянно пытаясь сдержать внутри свою скорбь и ужас. По лицу лились слёзы. Казалось, вместе с ними вытекало всё тепло, вся надежда, и мысли смешались, сливаясь в одну отчаянную литанию: «Простите, простите, я не хотела, о господи, я не хотела…»

– Элла?