То, что делает нас людьми (СИ)

— За то, что помог с пьесой. Ты же мог этого не делать, - Ева пожала плечами, а затем попыталась расправить пышную юбку. Её костюм, казалось, был сделан из бумаги, и вот-вот готов был развалиться.

— Да ладно, Престон обещал…

— Я не про лютню. Я про историю с париками. И пентаграмму. И самого Престона.

— Это входило в мои обязанности, — после неловкой паузы отозвался Макс.

— Атрибуты мы бы могли найти сами. Да и пентаграмму нарисовать тоже. Я уже была к этому готова. А потом Престон притащил тебя и… — Ева замолчала, как будто решая, стоит ли продолжать.

— И?

— Скажем так – раньше он переживал за пьесу не так сильно.

— Ты хочешь сказать, что я…

— Придал его пьесе значение. Она же построена на прошлом или что-то в этом роде, да?

Макс кивнул.

— Престон…

— ЧТО ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ? — перебил её удивительно громкий шёпот. Макс обернулся.

Престон, сжав в руках лютню, испуганно уставился прямо на него. На голове менестреля красовался тот самый дурацкий берет, в котором он приходил на вечеринку. Руки мелко дрожали.

— Я хотел забрать футболку, — просто ответил Макс, игнорируя смешок Евы. — И, ну, пожелать удачи или что-то в этом роде.

Высказать это было немного сложно, но Макс чувствовал острую необходимость поддержать Престона. Ему сейчас нужно было много сил, уверенности, терпения и всего вот этого. В конце концов, вряд ли он отошёл от похорон и прочего. А пьеса была важна для него.

Вернее, для них обоих.

У Макса на руках уже были ответы на его вопросы, но он должен был убедиться в их верности. И, как он надеялся, пьеса Престона была идеальной возможностью доказать самому себе, что те болезненные выводы… что они необходимы.

Все эти дурацкие осознания приходят через страдания. В каком-то смысле, ничего не достаётся просто так. И всему нужна своя жертва.

Престон схватил Макса за руку и потащил куда-то в сторону, в глубь закулисья. Ближе к вешалке с костюмами и стойке с париками. Правда, вешалки были почти пусты. Луиджи с Евой уже надели парики и были готовы помочь им с Престоном вернуться в тот лагерь хотя бы на один час.

Престон аккуратно достал из валявшейся на полу сумки сложенную футболку и протянул её Максу.

— Извини, что не отдал раньше, — выдавил он из себя.

— Ничего, я сам забыл забрать, — Макс быстро стянул рубашку и надел ставшую привычной футболку. В ней он ощущал себя увереннее и проще. В ней он ощущал себя настоящим.

Без этой показательности, которую приносила якобы строгая рубашка. Без всех этих попыток сойти за хорошего мальчика. Довольно очевидно, что ни он, ни Престон не были идеальными, и скрывать это за строгими нарядами было бы просто глупо.

И сейчас они стояли друг перед другом – один в футболке малоизвестной, «гаражной» группы, а второй в идиотском берете. Внезапно они показались друг другу маленькими и незначительными на фоне всей этой постановки, ставшей плодом работы стольких людей. При том, что, на самом деле, если бы кого-то из них не было – не было бы всего этого. И, будучи создателями этой истории, они всё равно не ощущали себя значимыми. Потому что сколько ещё подобных пьес будет написано?

Они просто подростки в дурацких шмотках. Но, по крайней мере, это весело. И в какой-то степени полезно.

— Спасибо, — хором сказали они друг другу. Престон тут же покраснел и отвернулся.

— Вот надо было тебе! — буркнул он. — Выбил меня из роли.

— Ага, конечно, — в общем, это была привязанность. Сильная. Вот как бы это назвал Макс. Дружеская или что-то в этом роде. Дружба, вообще, основывается на подобном, да? На совместных переживаниях и ещё чём-то подобном.

— Я надеюсь, премьера пройдёт на ура, — добавил Макс, дабы как-то сгладить внезапно возникшую неловкость.

— Я очень постараюсь, — Престон улыбнулся, а затем дружелюбно добавил: — а теперь вали в зрительный зал.

И Макс свалил.

Он вернулся в зрительный зал тем же незамысловатым путём, которым его провел Престон – благо, ориентироваться здесь было совсем не сложно. Большая часть рядов была уже занята, в особенности первые два. Максу всё это напомнило школьные постановки, где на первый ряд всегда высаживали преподавателей, а на второй – родителей с камерами и платочками. Даже сейчас между двумя блоками стульев располагалась небольшая камера, рядом с которой расположился Адам.

Стоп, что?

— О, Макс! — он махнул ему рукой, указывая на ближайшее свободное место. — Давно не виделись.

— Да, давно, — кое-как выдавил тот в ответ, усаживаясь рядом. Он чувствовал себя немного неправильно рядом с Адамом. Несмотря на то, что фестиваль прошёл отлично для группы, Максу он показался… нет, не сам фестиваль, а, скорее, эти выходные. Они показались Максу самыми тяжёлыми в его жизни. Морально тяжёлыми. В то время как для группы Эред это было, вроде как, событие. И именно этот диссонанс заставлял Макса испытывать неловкость.

— Ты какой-то пришибленный… — пробормотал Адам, когда Макс, откинувшись на спинку скрипучего стула, прикрыл глаза.

— Да, я… да.

— Что-то стряслось?

Макс скривился.