Точка бифуркации

Бизнес у меня шёл совсем плохо, доходы сокращались. Я начал сильно бухать. Мы жили со Светкой в моей квартире, отсуженной у бывшей жены. Светка тоже бухала вместе со мной. Вся наша жизнь крутилась между Московским вокзалом, где я забирал у курьера готовые дипломы, Светкиных встреч с клиентами и нашими вечерними попойками. В середине 2000-х спрос упал, а люди стали более требовательными. С некоторых пор многие кадровики заимели привычку проверять подлинность дипломов, звоня в ВУЗы или делая официальный запрос. Люди теперь хотели иметь дипломы не просто на настоящих гознаковских бланках, они хотели, чтобы запись об их окончании имелась в архиве того ВУЗа, диплом которого они покупали. Правда, число таких университетов насчитывало не более десятка. Цена этих дипломов, конечно, была выше, но и мороки с ними было гораздо больше. Прибыль уменьшалась, обороты падали. Мрачная безысходность овладела мной. Быстро спивающаяся Светка раздражала своим гарантированным наличием и быстро приближающимся предсказуемым концом, но других помощниц я так и не заимел. Дно жизни летело мне навстречу, и увернуться уже не было никакой возможности. Не знаю, в какой момент я поскользнулся и начал своё падение. Сейчас, спустя четыре года, я пытаюсь всмотреться в уходящее всё дальше темнеющее прошлое и найти тот момент, когда, уверовав в свою неуязвимость, вечное везение, я поскользнулся и полетел вниз. Но после долгих хождений по закоулкам памяти я так и не вспомнил, как и когда это произошло.

Глубокой осенью 2011 года поздно вечером, я как всегда пошёл за добавкой в круглосуточный магазин на первом этаже нашего дома. Я часто туда ходил в таком состоянии, что потом плохо об этом помнил. В этот раз я вообще ничего не запомнил. Только через двадцать дней, когда меня перевели из реанимации в общую палату, отец рассказал о том, что продавщица магазина мне, валяющемуся на грязном цементном полу в луже собственной крови, мочи и блевотины, вызвала скорую помощь. Трое неизвестных ей мужиков, лиц, которых она не запомнила, зашли в магазин, когда я уже купил бутылку водки. По словам продавщицы, она не поняла, как началась драка, всё произошло очень быстро. Это скорее была даже не драка, а жестокое избиение. Увидев, что я не двигаюсь, эти трое выскочили из магазина и растворились в сырой ноябрьской темени. Скорая приехала только через сорок минут. В приёмном покое “второй истребительной” больницы, как её называют в народе, я провалялся два часа, пока “в дугу нагнутый” врач с бейджиком “Рыжиков О.В.”, каким-то чудом осмотревший меня расфокусированным взглядом, не отправил меня в реанимацию со словами, почему-то запомнившимися мне, несмотря на практически коматозное состояние: “Ничего, больной, и не таких ставили на ноги”. Странное ощущение знакомости его лица промелькнуло в голове. Промелькнуло и исчезло в закоулках мутного разума.

Из-за не вовремя оказанной помощи, у меня отказали обе почки. Теперь я инвалид, и каждые два дня прохожу гемодиализ. В течение трёх месяцев, пока я лежал в больнице, Светка пришла ко мне ровно один раз, и то бухая. Сразу после выписки я выгнал её и теперь даже знать не хочу, где она и что с ней. Наверное, живет у родителей, если еще вообще жива и не сдохла от наркоты и водки. Спустя год я познакомился с моей “теперешней”. Она хорошо готовит, работает инженером-конструктором, что теперь редкость, и зарабатывает относительно неплохо. У нее нет детей, и это счастье. Мой бизнес, сильно уменьшившийся и не требующий больше помощников, приносит символический доход, который позволяет нам раз в неделю ходить в “Ашан” и ни в чём себе не отказывать.