Точка и линия на плоскости

Наш малоудачный, почти жалкий опыт с «мастерскими без руководителя», по-видимому, с радостью был встречен той частью немецких педагогов, которую уродливая немецкая академия довела до крайних умозаключений: «самые решительные реформаторы вообще отрицают обучение и учение искусству не только как бесцельное, но и как вредное искусству». Ветцольдт не знает, что наша молодежь держится обратной точки зрения (мастерские без руководителя были пусты), что мы перешли в данном случае от крайней свободы к не менее крайней жесткости школьной формы. Сам он решительно выступает против такого радикального решения вопроса, считая, что опыт умного, ненасильничающего руководителя избавляет учащихся от многих заблуждений, ошибок и разочарований, через которые они неминуемо пройдут, ища путей наудачу.

«Чему, без сомнения, не следует учить в школах – это художественным направлениям и стилям. Жизнь, к сожалению, не может обойтись без партий, школа не должна о них ничего знать. Ее задача – указывать путь, давать в руки средства, а нахождение цели и конечного решения есть задача художественной индивидуальности». Поэтому не может быть задачей школы ее обоснование на каком бы то ни было общем «господствующем академическом направлении» (с. 11).

С особенною радостью можно отметить, что в Германии приходят к тому же утверждению, которое и у нас все более и более объединяет серьезных художников и теоретиков. Все чаще говорится в русской форме то, что мы читаем по-немецки у Ветцольдта: «нет ни „консерваторов“, ни „революционеров“ в искусстве, а есть только хорошее или плохое искусство». Поставьте вместо «консерваторов» – «правых», вместо «революционеров» – «левых», и получится дословное совпадение. Может быть, еще ближе к нашей терминологии цитируемая Ветцольдтом Роза Люксембург: «Клички „реакционер“ или „новатор“ сами по себе мало значат в искусстве… исповедуемый художником социальный рецепт является для него делом второстепенным» (с. 33). «При выборе преподавателей нужны не импрессионисты или экспрессионисты, но крупные индивидуальности, не считаясь с тем, к какому направлению они принадлежат. Ошибочно думать, что устарелая система может быть обновлена тем, что в школу будут призваны исключительно сторонники какого-нибудь нового направления. Сегодняшние революционеры были бы осуждены превратиться в академиков послезавтрашнего дня» (с. 11).

Читатель замечает, что, следуя за Ветцольдтом от страницы к странице, мы переходим по пунктам по всем больным вопросам русской художественной школы. Различная же судьба школы русской и немецкой до последнего времени является причиной различного отношения к одновременно поставленному там и здесь вопросу. Там – утомление от перегруженности академии теоретическими и научными знаниями, откуда главным образом и рождается возглас Ветцольдта «Назад к ремеслу!», у нас – не знающее пока системы стремление заполнить пробел этих знаний.