Точка невозврата. Выбор

Мари скромно улыбнулась, ожидая продолжения. Репутация! Какая несусветная чушь. От её репутации не осталось и клочка. Бигри даже не старался скрыть насмешку. Ему это незачем. Он уверен, что наивная девица спокойно проглотит наживку. Но чего же от неё хотят? Мари молча ожидала продолжения и попыталась изобразить на лице счастливое удивление: неуверенная улыбка и блеск в глазах. Это проще, чем изображать равнодушие.

– Господин, у которого вы работаете, не совсем честный человек.

– Какой господин? - Мари старалась не переигрывать, и в её голосе сквозило лёгкое подозрение.

– Мистер Кафер.

Нечестный человек? Суровый, педантичный мистер Кафер вызывал у Мари совсем другие чувства.

– Я не понимаю. Что вам нужно?

– Сущую безделицу…

***

У мамы опять был хриплый тяжёлый кашель. Эльза каждый раз вздрагивала. Мари достала из тайника кошелёк и пересчитала деньги. Монетка к монетке. Вздохнула и пошла к аптекарю за «синим дымом». От лекарства матери стало лучше. Она успокоилась и уснула.

Мари же положила на стол две последние монетки. Указательным пальцем подвигала сначала одну, потом вторую. Серебро и медь. Они легко скользили по неровной столешнице. В голову стали приходить мысли, которые раньше вызывали ужас. А теперь? Мари прислушалась к себе. Тоже ужас, но уже другой.

– Согласиться или нет? - спросила она сама себя.

Папа говорил, что честь - это не только то, что юная девица может потерять, не физиологическая особенность. Это что-то, что делает человека цельным, достойным. Стоит один раз оступиться, и в зеркале ты увидишь кого-то другого. И этот человек может тебе не понравиться. У Мари не было зеркала, чтобы взглянуть, но было достоинство. Она так думала. По крайней мере, она не плакала, когда старые знакомые проходили мимо и отворачивались. Нет, плакала, давно. Ревела в подушку, чтобы мама и Эльза не слышали. Но слёзы кончились.

Интересно, а может ли кончиться честь?

Мари пришла рано, чтобы застать мистера Кафера дома. В конечном счёте оплата - это мелочь по сравнению с невероятно выгодным предложением Бигри. Открыв дверь чёрного входа свои ключом, девушка сняла плащ и тихо прошла в гостиную. Мистер Кафер был дома. Он в самом затрапезном виде развалился на диване - одна рука свешивалась до самого пола, босые ноги возлежали на подлокотнике, верхняя рубашка отсутствовала и нижняя тоже, но штаны были на месте. Из-под обеденного стола торчали чьи-то ноги. В сапогах. Хороших таких, не очень новых, но ухоженных, лакированных, с толстой подошвой.

На самом столе и на полу вокруг стояло множество бутылок - больших и маленьких, полупустых и совсем пустых, а в воздухе витал незабываемый запах алкогольных паров, грязных носков и мужского пота.

Мари открыла рот, чтобы… что? Что можно сделать в такой ситуации? Завизжать и указать пальчиком на безобразие? Вряд ли после бессонной ночи мистер Кафер будет рад такому пробуждению. Упасть в обморок от созерцания обнаженной мужской груди? Никто ведь даже не оценит. Мари, которой в равной степени не было свойственно ни визжать, ни падать в обморок, закрыла рот и вернулась на кухню. Она ещё помнила, как папа боролся с похмельем. Мистеру Каферу и господину в сапогах это может пригодиться.

Рене проснулся от запаха жареного мяса - сочного и жирного. Желудок сразу отозвался глухим урчанием, а голова - тупой болью. Он вспомнил всё то безобразие, что они устроили накануне, и со стоном сел. Первое, что ему попалось на глаза, - сапоги. Они торчали из-под стола и не подавали признаков жизни.

– Ульгик?

Сапоги даже не шевельнулись. Рене осторожно сел и пнул товарища. Получилось не очень сильно, потому что свою обувь он где-то потерял. На третьем пинке послышался стон, а потом стол закачался, и на пол посыпался водопад из бутылок. Они падали с оглушительном звоном, многократно отражась эхом внутри черепа. Рене сжал голову и очень тихо прошептал:

– И-ди-от.

В ответ опять простонали. Послышались лёгкие шаги и тихий вздох, и Рене поднял голову. Мари смотрела на развернувшуюся сцену с обречённостью и беспокойством. В этот момент Ульгик вылез из своей берлоги и раскрыл глаза. Он растерянно огляделся и принялся ощупывать лоб.

– Вы не пострадали? - спросила девушка, по-видимому сомневаясь в полном здравии господ. Особенно в душевном.

– Только моё достоинство, милая леди, - пробурчал капитан.

Рене внезапно окатила волна обиды. Густая, вязкая, она облепила разум и тело. Накатила и сползла. Он принялся ощупывать грудь и не обнаружил медальон. Принялся шарить на диване, но и там его не оказалось. Стало ясно, что его похмелье - частичное отражение той бури, что творилась в голове Ульгика. Как же так? Столько лет носил, ничего не было, а тут потерял вдруг.

Мари ушла и почти сразу же вернулась, неся поднос с двумя большими кружками.

– Выпейте. Это поможет уменьшить головную боль и тошноту. А потом я накрою на стол, - она замялась, оглядывая комнату, и поправилась: - С вашего позволения, в кабинете?