Точка опоры

Слепов стонал; придерживая дрожащими пальцами нижнюю челюсть, опять попытался крикнуть "караул", но захлебнулся на втором слоге. Городовой помог ему подняться сначала на коленки, потом на подсекавшиеся ноги, хотел отвести в полицию - тут всего каких-то сто шагов, но Слепов попросил помочь добраться до охранного отделения. По дороге слезливо бормотал:

- Господи!.. Зачем же этак-то? Своего же брата... Ведь я такой же мастеровой... За что?

- Стало быть, ты успел разглядеть бандюг? - спросил городовой. Словят их. Ты сумеешь опознать?

- Где там... Ночь-то вишь какая темнущая!

- А говоришь - мастеровые.

- Это я - по ихним кулакам. Как молоты!

В кабинете Зубатова Слепов повалился на стул. Долго не мог произнести ни слова, - перехватывало горло, плохо повиновались кровоточившие губы. Серей Васильевич обошел длинный стол, подал стакан с водой:

- Успокойтесь, Феофил Алексеевич! Будьте же мужчиной!

Постукивая тычком кулака по столу, про себя сказал:

"До чего же обнаглели! Под носом у обера! В двух шагах от Охраны!.. Давно такого не было... И куда смотрят полицейские, дрянные филиппы?!* Слюнтяи, сморчки!"

_______________

* Филиппами Зубатов называл жандармов.

- Позвольте идти? - спросил городовой, успевший доложить о происшествии.

- Идите. И смотрите в оба.

- Сергей Васильевич... Батюшка! Что же это такое? - бормотал Слепов, приходя в себя. - Чистое смертоубийство!.. Они же могли... - Вспомнив о полученной субсидии, сунул руку в карман. - Портмонет при мне, слава те господи!.. Про деньги не спросили.

- Не за деньгами шли.

- Чую - по мою душу. Но я же невиноватый... Сергей Васильевич! Слепов сложил ладонь к ладони, готов был встать на колени. - Скажите своим... Этим, как их?..

- Филерам, что ли? - у Зубатова покривились губы.

- Тем, которые выслеживают... Пусть походят за мной... И чтобы мастеровые видели...

- Чтобы вас посчитали за революционера?! - усмехнулся Зубатов; покручивая ус, опустился в кресло. - Пустая затея. И совершенно излишняя. Поймите, Слепов, положение теперь иное. Мы к вам на собрания ходим открыто, и вы по-прежнему открыто ходите к нам. Лучше среди дня. И скоро вся мастеровщина поймет: мы ей не враги, а первые заступники. Так мы выветрим блажь из неразумных голов - марксята потеряют всякое влияние... Вас отвезем сейчас к врачу.

- А деньги-то... - спохватился Слепов. - Афанасьев ждет.

- Поезжайте сначала к нему, потом - к врачу. Вылечит! Хоть на молодой бабе снова женить вас!

- Шутки-то шутками... - Слепов осторожно дотронулся пальцем до рта. А зубы-то теперича...

- Зубы вам отремонтируют! Хотите - золотые поставят. И на поправку мы вам добавим деньжонок. - Поигрывая ключом, Сергей Васильевич направился к сейфу, по пути хлопнул Слепова по плечу. - Выше голову, дружище!

4

Выпроводив Слепова, Зубатов торопливо поправил галстук, обмотал шею клетчатым шелковым шарфом, надел касторовое пальто и велюровую шляпу. Если бы он носил бороду, в этом наряде его могли бы принять за профессора или респектабельного адвоката.

На ходу натягивая лайковые перчатки, он через проходной двор, которым пользовалась полиция, поспешил к Тверскому бульвару. На важное свидание шел пешком, - не хотел, чтобы кучер приметил его конспиративную квартиру. Шел не оглядываясь. Кого ему опасаться? Стреляют в Петербурге - то в министра просвещения, то в обер-прокурора святейшего Синода, а в Москве тихо: слеповы успели рассказать о его заботах. Он теперь не враг, а друг мастеровых. Заступник! Пусть так и думают. Вчера он, Сергей Зубатов, ломал молодые побеги через колено, а теперь будет постепенно сгибать в дугу.

Кое-где, надо признать, шевелятся новоявленные "герои", оголтелые головы. Замышляют сколотить свою партию социалистов-революционеров, собираются подражать покойнице "Народной воле". Их нетрудно будет переловить.

Главной же опасностью престола стали ортодоксальные марксята. Эти стрелять не будут, - вознамерились грозить устоям государства, а не отдельной личности. Вон в своей "Искре" осуждают террор. Они, видите ли, опираются на пресловутый пролетариат! А мы вырвем мастеровщину из-под их влияния, уведем на тихую дорожку. С божьей помощью. Разумные профессора да священники-златоусты помогут укрепить спокойствие и благоденствие.

Так думал Зубатов, направляясь к Малой Бронной. И шел быстро только потому, что этот тумак Слепов вынудил его, привыкшего к точности, задержаться в кабинете. Из-за него главную помощницу, многократно оказывавшую неоценимые услуги, заставил томиться в ожидании. Она там тревожится. Опять попросит врача прописать бром с валерианкой. И снотворные пилюли. А Мамочке волноваться вредно. Она все время ходит по острию ножа, и самый маленький ее просчет может погубить дело. Ее надобно беречь, - она одна стоит доброй тысячи филеров. Ее сам бог послал. Преданная престолу, Охране верная душа!

Федор Данилович Грулька, юркий и поджарый, как борзая, поджидал шефа. По-старчески дрожащими руками вымыл чайную посуду, вскипятил самовар.