Точка опоры

Конопатое лицо Слепова покрылось испариной, и он, погладив горло, сдавленно выкрикнул:

- Подбросили... Верьте слову... Вот, - Слепов размашисто перекрестился, - вот вам крест. Подбросили изверги рода человеческого... И не мне одному...

- Знаю. Действовали скопом. А за это прибавят годика три. - Зубатов снова откинулся на высокую резную спинку кресла, самодовольно покрутил аккуратный усик. - Скажи, Слепов, почему у других мастеровых в инструментальных ящиках нашли по одному листку, а у тебя - вот! - целая пачка. Почему? Опять мямлишь. Нечем оправдываться. Понятно: не успел подбросить в другие ящики. Поймали с поличным. Теперь у тебя единственный путь для спасения - рассказать все, как на исповеди у священника.

- Да я бы, ваше степенство... Сто бы раз... Только невиноватый. И в мыслях не было. Я не какой-нибудь... Я истинно русский человек. Завсегда по воскресеньям к обедне... Кажинный божий праздник... И ноне к причастию... Хоть у отца Христофора спросите.

- Спросим, Слепов, всех, кто знает тебя. - Зубатов нажал звонок, встал, разминая ноги, и Медникову, показавшемуся в дверях, процедил сквозь зубы: - Посадить на хлеб и холодную воду. Пусть поразмыслит. Авось поумнеет. Ведь сообщники-то его уже сознались. А улики у нас в руках.

...Вызвали через три дня.

Зубатов прохаживался по кабинету. Оглядывая ссутулившегося арестанта, медленно опустился в кресло, теплыми глазами указал на стул:

- Ну-с, Феофил Алексеевич, вы поразмыслили? Да вы садитесь. В ногах, говорят, правды нет. Не так ли? Садитесь, садитесь. Я надеюсь, сегодня мы побеседуем по душам. - Пододвинул раскрытую коробку с папиросами. Пожалуйста! Ах, вы не балуетесь табачком? А водочкой, позвольте спросить?

- По малости. Ежели когда престольный праздник али день ангела...

- Похвально! Я вижу, у вас характер положительный.

Слепов изумленно смотрел на спокойное лицо Сергея Васильевича, на его выпуклый светлый лоб, будто видел перед собой совсем другого человека. Тем временем Зубатов, выпустив струю дыма в сторону, облокотился на стол, глянул в глаза:

- Так как же, Феофил Алексеевич? Вы готовы дать чистосердечные показания?

- Показание у меня одно: подбросили, стервы. - Слепов помял светленькую бородку. - Покамест в нужник ходил...

- Стервы, говорите? А ваши то-ва-ри-щи величают их героями.

- Да какое же тут геройство? Против царя-батюшки, помазанника божия... Одно слово - смутьяны! Не знался с ними и знаться не хочу.

- Выходит - есть они на заводе? Кто же? Не припомните ли?

- Да ведь как сказать... - замялся Слепов. - Без паршивой овцы, говорят, ни одно стадо не обходится.

- Вот вы ругаете их: "стервы", "паршивые овцы". Допустим, что мы вам поверили. А скажите, когда у вас замышляется стачка? И как вы относитесь к забастовщикам?

- Провались они пропадом!

- Это почему же? Другие говорят: стачка мастеровым на пользу. Что-то я не пойму.

- Нерадивым, может, и на пользу. А я - трудовик. У меня, ваше степенство, руки-то - вот они! - в мозолях. И я на мозоли не жалуюсь: они - моя гордость мастерового. Слесарь завсегда зарабатывает справно, кладет в карман верные деньги. А забастовка вроде карточной игры: чем она кончится - никто не скажет. Покамест бастуешь - в карманах-то ветер гуляет. Одна пустота. А прибавят ли хозяева - это бабушка надвое сказала. Можно ведь и проиграться.

- Бабушка умная! - Зубатов, улыбнувшись, кинул цепкий взгляд в маленькие глаза арестованного. - Но если забастовщики взяли верх над противниками карточной игры, тогда как? Можно решить дело подобру?

- Ежели с божьей помощью...

Зубатов провел ладонью по лбу: "Кажется, не прикидывается. А Евстратушка еще поразузнает о нем". Звонком вызвал Медникова и распорядился:

- Стакан чаю господину Слепову. - Вставая, спросил через стол: Желаете покрепче? - И снова - к Медникову: - Да, конечно, покрепче. И с печеньем фабрики Эйнем.

У Слепова от неожиданности задрожала нижняя губа, и и он смог ответить только после некоторого промедления:

- Бла... Благодарствую.

Зубатов взял со стола тощую папку - "дело" обвиняемого - и, поскрипывая подошвами ботинок, отнес в сейф. Погремел ключом на короткой цепочке. Оглянулся на арестанта, припавшего к стакану чая. На крепких зубах оголодавшего человека хрустело самое лучшее печенье. Сер гей Васильевич покрутил в руке ключ и заговорил мягко:

- Вы уж извините нас, Феофил Алексеевич, что мы устроили вам нечто вроде великого поста, но, поверьте, только в интересах дела. - Зубатов опустил ключ в карман и, возвращаясь к столу, напомнил: - Вот вы сказали: "с божьей помощью", добрые слова приятно было слышать, но не надо забывать и о его наместнике на земле. Много благого творится на Руси с его помощью. И с нашей, - подчеркнул он. - Мы - верные слуги государя. У вас будет время подумать об этом до следующей встречи.

...И вот четвертая встреча.