Точка разрыва (рассказ о команде, которой нет)

Здесь мы на время прервем цитату. Трудно сказать, намеренная ли передержка или просто Н. Н. Романову изменяет память. Однако факт есть факт — для доказательства тезиса о великовозрастности он в числе двадцати игроков сборной называет 33-летнего Гринина и 36-летнего Н. Дементьева, которых там не было. Впрочем, и без них средний возраст тех, кто выходил на поле, высок — 27,5 года. Но при этом нельзя забывать, что недавно отгремела война, что целое поколение как бы выпало из активного футбола, а кто не «выпал», не досчитался не только мастерства — просто физических сил. Игорю Нетто, одному из самых молодых в основном составе, в 1942 году было 12 лет, это период роста, развития детского организма, а как и чем питался Игорь по карточкам?.. И еще ремарка: можно ли вообще считать примененным принцип (вполне рациональный) базовости, если на поле выходили игроки 6 клубов, армейцев же среди них было всего четверо, а нападение, некогда сильнейшую линию ЦДКА, представлял один Николаев (не было у них в 52-м того знаменитого нападения — сошел Федотов и ушел Бобров)?

Для того чтобы продолжить цитату, нам, авторам, придется постараться сохранить спокойствие, ибо далее черным по белому написано: «Б. А. Аркадьев не заметил (или не захотел взять на вооружение) то новое, главным образом в тактике игры, что показали наши соперники... Учебно-тренировочная работа была организована слабо и велась с явно недостаточными физическими нагрузками. К тому же Аркадьев, что с ним часто бывало и раньше, без конца экспериментировал с составом, особенно в линии нападения... В его экспериментах отчетливо просматривалось недоверие к игрокам других клубов».

Но обратимся к другому свидетелю — Ю. А. Ныркову. Вот что пишет он в журнале «Советский воин»: «С ранней весны 1952 года под руководством Аркадьева мы тренировались в Леселидзе. Наша команда была мощным, слаженным коллективом с ярко выраженным атакующим характером и умением противостоять превратностям игровой судьбы. Но вдруг из ничего, в воздухе, сформировалось мнение, что сборная, дескать, должна представлять не одну-две команды, а чуть ли не все ведомства и организации, культивирующие футбол. Вокруг Аркадьева, привыкшего в ЦДКА к свободе действий, появилось много людей, которые начали настоятельно советовать, подсказывать, предостерегать и напоминать... По свойствам характера он не был к этому готов... Не сумев противостоять тщеславным административным амбициям, демократичный Аркадьев против воли тасовал состав... Якобы тренировочные матчи (их истинный смысл не был секретом для игроков) отнимали у кандидатов в сборную — их было человек 60! — массу сил... Вскоре идея о том, что отличные игроки, сведенные вместе, автоматически превращаются в замечательную команду, дала трещину: сборная свела вничью контрольную встречу с торпедовцами Москвы, занявшими в 1951 году 12-е место. Увы, сборная мало чем отличалась от коллектива, переживавшего не лучшие времена».

Как видите, картина рисуется иная. Привлечем еще одного свидетеля — упомянутого выше В. К. Хомуськова, уже назначенного замполитом олимпийской делегации. Вот его рассказ:

— У меня тогда сложилось впечатление, что и на этапе, когда основной костяк начал вырисовываться (скажем, по кандидатуре вратаря сомнений не возникало, задача состояла лишь в том, чтобы убедить зенитовца Леонида Иванова сменить заношенные, но приносящие удачу свитер и кепку на новые), тем не менее начальственные болельщицкие страсти клокотали вовсю. Важно было протолкнуть «своих» в поездку, войти, так сказать, в историю. И потому вмешиваться в тренерские дела считал себя вправе каждый — секретари ЦК ВЛКСМ А. Шелепин и В. Семичастный, сам Н. Романов, его заместители, армейские генералы, среди которых патрон ВВС Василий Сталин, генералы ведомства Берии, ответственные представители ВЦСПС...

Неожиданно и драматично было появление в команде Боброва. Напомним, что после той роковой травмы 1946 года (повреждение мениска и разрыв передней крестообразной связки), когда у нас, по существу, не было спортивной медицины — ни ЦИТО, ни академика Н. Н. Приорова, ни профессора 3. Д. Мироновой, — операцию пришлось делать за границей. Прошла она неудачно, левое колено так и не вылечили, да и правое, как пишет Белаковский, «производило тяжелое впечатление». А годы шли, играть вполсилы Бобров просто не умел — может быть, вечные боли и влекли за собой повышенную нервозность, отсюда стычки с Аркадьевым, отсюда, возможно, уход в ВВС, куда он был приглашен играющим тренером.

Тогда в Леселидзе ВВС была одним из спарринг-партнеров сборной. Аркадьев увидел своего любимца и понял, что именно такого лидера — способного в нужный момент до предела накалить игру и сотворить чудо — не хватает главной команде страны. Но недавно у 3. Д. Мироновой состоялись несколько консилиумов, и она прямо сказала Боброву: «Счастье, что ты не поедешь на Олимпиаду. Ты ведь одержимый...».