Точка разрыва (рассказ о команде, которой нет)

О. М. Белаковский вспоминает, как в Леселидзе Борис Андреевич то и дело уводил его, врача ВВС, погулять и выспрашивал: «Что там у него? Вы можете мне сказать, что у него?» «Спросите у Мироновой». «Да знаю я, Олег Маркович, все знаю... И все-таки может быть...» Аркадьев решился на беседу с Бобровым. Уговоров не потребовалось. «Сыграем, — тотчас сказал Бобров. — Все будет нормально». И выбрали его капитаном.

Меж тем кандидатов перевезли в Москву, поселили на станции Челюскинская, вновь пошли контрольные игры, вновь — по мановению то одной, то другой руководящей десницы — в составе возникали новички. Сыграл сегодня хорошо за свою команду — завтра пробуйся. Это было нарушением одного из главных принципов Аркадьева, который он в упомянутом докладе сформулировал так: «Игрок должен за несколько дней знать, что он выйдет на поле, потому что знание это настраивает его душу на торжественный лад, мобилизует. Конечно, если необходимо, надо соблюдать конспирацию по всему составу, но игроку сказать обязательно — хотя бы один на один». Впрочем, пишет Нырков: «Хотя Аркадьев и рассматривал Олимпиаду как дело всей его жизни, но решал он теперь далеко не все».

Кто же все-таки решал? Мы еще не упомянули этого человека, исполненного энергии, стремительного и категоричного в решениях, не терпящего возражений, достаточно широко, но не глубоко и весьма субъективно знающего спорт, что порой отзывалось на спортивных делах самым отчаянным волюнтаризмом. Он пользовался личным авторитетом у Сталина, был членом Оргбюро ЦК ВКП (б) и потому внушал трепет. Речь идет о первом секретаре ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлове.

Начиналась серия товарищеских матчей в Москве со сборными стран народной демократии. Михайлов за несколько дней до приезда, скажем, венгров мог послать доверенное лицо к Романову с требованием немедля назвать наш состав. Романов звонил Аркадьеву или второму тренеру М. Якушину, те, естественно, отвечали, что пока не узнают, в каком составе прибудут соперники, фамилии своих назвать затрудняются. Но Романов, зная нрав Михайлова, настаивал. И продиктованный все же состав везли в дом на углу проезда Серова и Маросейки, и Михайлов, положив его на стол под стекло, заключал: «Изменений не допускать».

Челюскинская — не Леселидзе, сесть в машину, нагрянуть с проверкой, собрать собрание, устроить накачку — невелик труд. Зато налицо моральное удовлетворение — приложил руку, поспособствовал. Вот уж «в целях укрепления» назначен новый руководитель делегации — председатель спорткомитета Москвы, быстро ориентирующийся в обстановке Г. Рогульский, сменен замполит: вместо одного инструктора ЦК ВЛКСМ — Е. Шило другой — В. Попов...

«Как вел себя в этой обстановке Аркадьев?» — спросили мы В. Хомуськова. «Знаете, мне кажется, он про себя посмеивался над этой нашей суетой. Был на редкость послушен, вежлив, подчеркнуто корректен, и лишь глубоко во взгляде — ирония». «А Якушин?» — «Якушин, хитрец, держался нейтрально». «А Бутусов, третий тренер?» «Бутусова же взяли, поскольку считали, что он, в прошлом великий бомбардир, может всем поставить удар. А он — человек простой: «Ты кэ-эк долбани с носка и прям в девятку».

Прошли товарищеские игры. Со сборной Польши 0:1 и 2:1. Две ничьи со сборной Софии — оба раза 2:2. Успешно — 1:1 и 2:1 — сыграли с венграми, в боевых порядках которых были стоявшие на пороге мировой славы Пушкаш, Кочиш, Хидегкути. 3:1 выиграли у сборной Румынии, съездили в Финляндию — 2:0, победили чехословацкую команду — 2:1. Настроение обретало, если можно так выразиться, осторожно оптимистический оттенок. В газетных отчетах сборная фигурирует как команда ЦДСА, выходит на поле в армейской форме, но состав журналисты на всякий случай не приводят. Лишь изредка проскальзывают фамилии динамовца Трофимова, спартаковца Ильина, зенитовца Иванова. Впрочем, наша тогдашняя читающая публика привыкла не то чтобы не верить, но и не сомневаться, не размышлять: раз так пишут, значит, так надо. Предолимпийские информации типа «Дистанцию 100 м т. Сухарев пробежал очень быстро, т. Каракулов чуть медленнее» тоже ведь не удивляли — соперники не должны были знать, как именно быстро мы бегаем — это стратегический секрет. Много позже Ю. Нырков скажет: «Сборная выступала под флагом ЦДСА, мы воспринимали это как тактическую хитрость, но не знали, чем она для нас обернется».