Точка РУ и 6 "Б"

Я благодарна Маргарите Владимировне за эту прелестную историю, за чувство юмора и прекрасное чувство языка и стиля.

Другая история. Неплохой редактор, справедливый смелый человек. Книги давно изданы, а писательница с ней подружилась, и до сих пор они друзья. Но в те годы бывали недоразумения. Однажды редактор встретила писательницу словами:

– Прочитала, очень понравилось, даже ночью читала. Но в повести слишком много ерунды.

Писательница качнулась:

– Что вы называете ерундой?

Редакторша мило улыбалась. С трудом до писательницы дошло: имелось в виду само слово «ерунда», оно встречалось в рукописи целых три раза. Писательница в тот раз не стала бороться, заменила слово «ерунда» на «глупость», на «чепуху». А «ерунду» оставила только одну. Уступила. Хотя именно это слово было самым уместным. Зачем было пересчитывать? Но из-за ерунды не стоило упираться. Эта редактор ей нравилась в главном. Она была деликатной, уважала писателей, любила книги, а себя не считала первой скрипкой в оркестре литературы (такое торжественное выражение употребляю от злости на тех, кто без музыкального слуха пытается быть солистом).

Еще одна, незабываемая, читала автору горячие лекции на тему: «не учите детей жаргону». Большого труда стоило убедить ее, что жаргону и всяким грубостям и глупостям не она учит читателей, а они – ее. И вообще, писатель не учит. Он иногда утешитель, иногда клоун, просветитель или насмешник, исповедник или обличитель. Только не педагог! Если он ставит перед собой задачу – учить читателя, он не художник, а нудный наставник.

Недавно писательницу остановила на Лунном бульваре Агата и немного смущенно сказала:

– Мы с одним человеком сочинили рассказ про наш класс. Можно вам его показать.

– Приноси, интересно.

– Да он у меня с собой. И тот человек здесь.

К ним подошел Леха, он хмурился и ворчал:

– Дурь нашла, фигня получилась.

Писательница поняла: Леха относится к этому рассказу серьезно, боится критики и насмешек. А какой автор, тем более начинающий, не боится? Кто до конца уверен в себе?

Агата достала из кармана распечатку, отдала листки писательнице. Они втроем сели на скамейку. Рассказ назывался «Чудеса в нашем классе». Писательница читала, а Леха и Агата перешептывались: «Ты на меня давила. Мне это сто лет не надо». – «А если не надо, не поддавался бы. Давила, главное дело! Теперь не отпирайся».Рассказ был небольшой:…

Лидка Князева мечтает о большой любви, и врет без конца. Конечно, это ее дело, но всех уже достала. Вчера пришла и говорит: «Салат сделал мне предложение руки и сердца». Мы стали хохотать и орать: «Руки!» «Ноги!» «Головы!» Упоминали всякие другие части человека. Лидка Князева держалась, она почти никогда не смущается – привыкла к насмешкам и приколам. Оля спросила прямо: «Руки и сердца? Замуж что ли?» – «Со временем, – Лидка делала важный вид, – а пока обещал подарить колечко». Надя-Сфинкс сказала: «Ни грамма не верю тебе, Князева! Салат нормальный парень, он скоро тебя бросит – ему такая не нужна, ни слова правды». – «Не бросит, – нагло ответила Лидка, – я красавица и умница, это редкое сочетание». Девчонки смеялись от зависти.

– Прочитала, – писательница вернула рассказ Агате.

Агата и Леха пристально смотрели на облака, притворялись, что их не так уж волнует ее мнение. Как знакомо писательнице это состояние большой тревоги: «Хочу, чтобы меня поняли! Хочу, чтобы увидели мою удачу! Рассказ получился неплохой. Я же тоже понимающий человек». И она не стала тянуть:

– Мне понравилось. Смешно и немного грустно – Лидку жалко. Есть одна фраза, самая лучшая во всем рассказе.

– Какая? – не утерпела Агата.

Но писательница не успела ответить – к ним подошла Редакторша-умница.

– У вас здесь филиал издательства? – наметанным глазом она определила, что это рукопись, и выхватила ее у Лехи, заглянула в листки и стала читать. Ни разу не улыбнулась.

Писательница думала: «Вот бы научиться делать каменное лицо».

– Опять сленг! Грубости и насмешки! Писатели не заботятся о чистоте русского языка. Шуточки!

– Из жизни пишем, – буркнул Леха, выхватил у нее листочки и спрятал в карман.

– А чувству юмора можно научиться? – Агата смотрела невинно. – Как вам кажется?

– Тебе, Агата, учиться юмору не надо, ты и так без конца ехидничаешь и высмеиваешь всех подряд, даже взрослых. У тебя повышенное чувство юмора.

– Я не о себе, – скромно опустила ресницы Агата.

Леха хрюкнул, но не засмеялся.

– А о ком же? Может, скажешь?

Агата молчала и считала воробьев на голой липе. Писательница заторопилась домой. Лицо у нее было почти каменное. Смеялась она уже в лифте, а потом у себя дома. Зазвонил телефон. Голос Лехи спросил:

– Какая фраза самая лучшая? Про колечко? Или про женитьбу? Мы тут с Агатой спорим.

– Только не подеритесь. Мне очень понравилось: «девчонки смеялись от зависти». Всего четыре слова, а целая картина – характеры, отношения, атмосфера. Молодцы. До свидания.

12. Дрэгон-флай, Гоут и пес Степа

Пес медленно шагал по дорожке. Повесил голову и думал о чем-то важном.

– Степа, ты что? – навстречу вышел Леха, – обидел кто-нибудь? Скажи имя – на куски порву!