Точка сингулярности

Хоаххин с завидным прилежанием уплетал бутерброд с ветчиной и запивал его ароматным горианским зеленым чаем без сахара. Утренний туман, принюхиваясь к чужому завтраку, пытался просунуть свой холодный нос в неплотно прикрытую входную дверь. Душ, гимнастика и скоротечный бой с тренажером взбодрили и нагнали на майора аппетит. Он ощущал странную легкость и непривычную для него четкость восприятия. Казалось, чувства обострились до предела, он слышал, как шуршит где-то под легким фундаментом веранды крот, готовясь ко сну после удачной охоты на дождевых червей, как хлопают крыльями голуби на чердаке. Вкус ветчины в бутерброде неожиданно удивил его разнообразием оттенков, прожилки жира между мясными слоями, их толщина чередовались с совершенно определенной закономерностью. Мать в гардеробной на втором этаже гладила его любимые брюки, которые он никак не хотел менять на модный одноразовый экструзив 3D-принтера. Он хорошо чувствовал запах горячего древнего электрического утюга и мог точно определить его температуру. И самое главное. Он не испытывал по этому поводу ни малейшего волнения. Его сознание работало в какой-то собственной системе координат, в которой не существовало этого понятия вообще.

– Мам, я поел. Спасибо за завтрак!

Он слышал легкое потрескивание оттаивающего на кухне пластика вакуумной упаковки. Морковные котлеты? Нет, рыбные, другой теплообмен.

– Мам, не готовь для меня сегодня ничего. Смотрящий меня не выпустит после слушаний.

Лежащий на столе коммуникатор с отключенным звуковым оповещением завибрировал и попытался отползти к его краю. Над ним появилось туманное облачко входящей картинки по защищенной служебной линии.

– Старый идиот вызывает молодого идиота. Хох. Давай жми кнопку!

Пальцы рук были покрыты тонким слоем вкусно пахнущего жира от только что приговоренного завтрака. Хоаххин ткнул в коммуникатор обратным концом чайной ложки.

– На связи…

– Не убегай рано, я сам за тобой залечу. И матери скажи, что переночуешь у меня. Посидим после комитета, вечером. Все. Жди. Я скоро.

Реста, спустившись вниз и дослушав конец сообщения, покачала головой, протягивая сыну одежду.

– Спасибо, мам. Сейчас, только руки помою.

– С каких это пор тебя стали заботить такие мелочи, как мытье рук?

Майор на ходу ловко вывернул голову и чмокнул ее в щеку.

А еще он слышал, как поскрипывают черные ремни обмундирования роты охраны Смотрящего, незаметно и ненавязчиво расположившейся вокруг дома, метрах в ста от его периметра. Как отщелкивается крышка бинокля, открывая его перламутровую оптику. Как лейтенант спецгруппы шипастым ботинком раздавил хрустнувшего жука-носорога, успевшего заползти под его подошву. Охрана – это хорошо. Охрана – это вовремя…

Площадь Совета арханов, на которой возвышалось одноименное здание, представляла собой большую каменную восьмиконечную звезду, окруженную по периметру зелеными парковыми аллеями. Для того чтобы подлететь к ней на дисколете на расстояние менее двух километров, требовалось иметь на этот дисколет гербовый пропуск. А для того, чтобы приземлиться на этой площади, необходимо было быть Смотрящим на Два Мира. Они прибыли сюда минут за десять до начала слушаний и заняли самые удобные места в партере большого и пафосного Зала Правосудия. Хоаххин ни разу не был в Зале Изгнания в мире Могущественных, но говорили, что многие его копии располагаются на сотнях планет. И что Зал Правосудия также несет на себе отпечаток этой традиции. Скамьи, поднимающиеся по окружности вверх ряд за рядом без спинок, зато с небольшими углублениями вместо них, круглая площадка в центре под поднимающимся высоко вверх куполом поражали не столько грандиозностью, сколько лаконичностью. Члены комиссии, приветствуя друг друга поднятой вверх ладонью, все еще рассаживались на свободные места, когда на место председательствующего поднялся архан Детей Чести Гарнак Рука Грома. Но почему-то вместо того, чтобы огласить формулу начала слушаний, он присел чуть в стороне от трибуны и молча начал рассматривать собравшихся, как будто видел их всех первый раз в жизни. От неожиданности подобного эндшпиля присутствующие перестали шептаться на отвлеченные темы, и зал погрузился в гробовую тишину. Тишину, которая была нарушена тяжелыми шагами и шелестом крыльев существа, спускающегося от входа в зал к трибуне. Поднявшись, Фиолетовый повернулся к залу и, слегка приподняв крылья, соприкоснулся их кончиками. Если Хоаххину не изменяла память, этот жест обозначал призыв к всеобщему единению. Затем он галантно указал архану на его исконное место, предлагая занять его, и только после этого Гарнак, четко выговаривая каждое слово, наконец произнес:

– Пусть сегодня рука Творца направит нас по пути истины, и пусть этот путь будет прямым.

Слова эти пронеслись по залу и, многократно отражаясь от его каменных стен, приобретали жесткость и тяжесть самого монолита, а присутствие за спиной говорившего огромной крылатой фигуры придавало им какой-то новый, еще не осознанный присутствующими смысл.

* * * Альтернативное русло * * *