Точка сингулярности

Джунгли – вот истинное море звуков и запахов. Если вам дадут возможность это оценить, считайте себя счастливчиком. Если нет, что же, не вы первый, не вы последний. Теплый фронт циклона накрыл заросли мелким затяжным дождем, моросящим и моросящим без перерыва, это мешало преследователям, но не в меньшей степени мешало и беглецу. Хоаххин не знал, откуда в нем возникла уверенность, в каком направлении бежать. Мокрые ветви больно хлестали его по лицу, предательские корни деревьев так и норовили сбить его с ног, но он, перепрыгивая с камня на камень, цепляясь негнущимися пальцами за лианы, продолжал двигаться вперед. Вообще в последнее время он обнаружил у себя много разных полезных навыков, о которых никогда даже не догадывался. Как оказалось, он прекрасно разбирается в том, какие ягоды, грибы, жуки и корни могут утолить голод и жажду, не создав при этом риска для оголодавшего провалиться в кому от отравления. Он также легко мог сделать из куска подходящего камня вполне приличный нож, а из тростника и орешника – стрелы и лук. Его не нужно было учить тому, как голыми руками поймать зубастую мамлюку, прятавшуюся в маленьких озерцах с мутной водой. Как сломать хребет зубоскалу одним точным ударом в основание черепа. Откуда он все это знал? Хороший вопрос. И если бы у него было время, он непременно бы рассказал нам об этом, но времени не было.

Резкий запах гниения из утробы голодных узловых деревьев заставил его притормозить и попробовать разобраться, насколько он приблизился к этой ненасытной прорве. Дождик, наконец, затих, и только журчащие ручейки падающих с широких листьев и разбегающихся в разные стороны потоков воды мешали уловить ласковое шуршание ее жадных, скрывающихся в палой листве отростков-плетей. Ближайший ствол был всего в ста метрах прямо перед ним. Еще несколько, справа и слева на чуть большем расстоянии. Узловые деревья, словно ведьмино кольцо грибницы, образовали перед ним непроходимый замкнутый круг, в центре которого была та самая спасительная пустота, которая могла подарить ему так необходимое сейчас время. «Гончие» Смотрящего сюда точно не сунутся, да и искать беглеца за этой коварной и ненасытной стеной смысла не было никакого. Если только попробовать выковырять его полупереваренный труп из гостеприимных объятий деревянных монстров. Оставался пустяк – пройти между деревьями, не наступив на их «живые» плети-рецепторы. Но никаких сомнений или страха Хоаххин не чувствовал. Его движения скорее напоминали дикую пляску обкурившегося шамана по углям еще не остывшего костра. Наверное, он мог бы так «танцевать» даже с закрытыми глазами. Легкое шуршание скользящих по мокрому грунту плетей рисовало в его голове лабиринт, который должен был привести его, наконец, либо к спасению, либо к безвестной кончине.

Делать нож из обломков камня необходимости не возникло. Никому не пришло в голову отобрать у него парадный кортик, который, вместе с остатками изорванных брюк, все это время болтался у него на поясе. Теперь самое главное. Разрезать кожу на запястье и вырезать чип. Кровь тонкой струйкой несмело брызнула ему под ноги, и он всем телом почувствовал тот неподдельный интерес джунглей, объектом которого он в связи с этим стал. Резкий запах собственной крови ударил ему в голову так, что он даже не почувствовал боли, выковыривая наружу кусочек собственной плоти с намертво вцепившимся в него металлическим «паучком». Он продолжал действовать автоматически. Разорвал рубашку и перетянул рану. Запах крови немного утих. Приподнял один широкий зеленый лист, свисающий до земли под собственным весом, второй, третий. Наконец ухватил за ноги летуна, решившего переждать непогоду под этими развесистыми опахалами. Ткнул его носом в то место, где на перевязи проступило небольшое алое пятнышко. Потом сунул в рот обалдевшему от счастья и ничего не понимающему спросонья летуну комок металла вместе с теплым еще кусочком плоти. Летун щелкнул зубами и заглотил наживку. Теперь стоило его хорошенько напугать, чтобы он окончательно проснулся. Хоаххин аккуратно стукнул своего будущего курьера башкой о шершавый ствол пальмы и, окунув в лужу, продолжал придерживать обеими руками до тех пор, пока из воды не перестали подниматься пузырьки воздуха. После чего подброшенный в воздух летун вне себя от возмущения, позора и ненависти ко всем гуманоидного вида живым организмам взмыл высоко в воздух и дал такого стрекача, что можно было надеяться как минимум километров на двадцать-тридцать его безостановочного полета. А как необычно все это началось…