Точка Зеро

— Бесполезно, — сказал он, бросив кольцо на стол. — Я опять даже дотронуться до него не смог.

После этого он принялся целовать мою несчастную руку, на запястье которой мгновенно расцвел кровоподтек. Дополнив поцелуйную терапию вонючей мазью, Тони затянул запястье эластичным бинтом, и мы пошли к Джонсону, где повторили эксперимент уже с его участием, только на этот раз уже без насилия. С тем же успехом, точнее, неуспехом.

Итак, выводы были следующие. В теории, я могла бы раскурочить кольцо на составляющие, но на практике некая сила мне это категорически запрещала. Любой другой человек мог взять кольцо в руки, но в принципе не мог причинить ему вред. Возможно, этот самый другой человек и смог бы, отдай я ему кольцо добровольно с просьбой этот самый вред причинить, но отдать добровольно я тоже не могла.

На этом тема была закрыта. Тони хотел отвезти кольцо в Стэмфорд и положить в банковскую ячейку, но я предложила оставить его в сейфе в конторе до возвращения Питера. Маргарет новости, разумеется, не обрадовали, но она не сказала ни слова.

Кстати, на мое внимание был еще один претендент. Нет, не Бобан — тот окончательно смирился, что ему не повезло, и ограничивался сорочьей болтовней, если заставал меня в одиночестве. Зато Джонсона наш переход на ты и общая тайна сделали менее чопорным, и он стал время от времени приглашать меня на чашку кофе в свой подвальный кабинет. Впрочем, разговаривали мы в основном о Скайхилле и его обитателях.

Именно Джонсон мягко и деликатно разъяснил мне то, что не успела Люська и что не особо удалось Тони. Те порядки и неписаные правила, которые могли показаться замшелой глупостью и снобизмом, если бы не складывались веками. К тому же мой не самый ординарный статус гостьи, живущей в доме в отсутствие хозяев, так и располагал к всевозможным faux pas[1]. Даже то, что я позвала Тони и Джонсона в жральню, уже было промахом. Максимум, что я могла себе позволить без всеобщего обсуждения и осуждения, — пригласить Тони к чаю.

Впрочем, если изначально наши с Тони отношения были грандиозным скандалом и, так сказать, инфоповодом, постепенно к ним привыкли. Ни одна тема не стоит того, чтобы обсуждать ее слишком долго. Уже к концу июня на нас перестали обращать внимания — если, конечно, мы не делали ничего шокирующего публику.

Пожалуй, только Энни по-прежнему относилась ко мне с явной неприязнью. И я не знала, во мне ли дело, или это как-то связано с Тони. После того как я поочередно успела заподозрить его в шашнях с Люськой и Хлоей, добавить в этот компот еще и Энни было бы уже перебором. Конечно, фразу «скажу, что иду к Энни, может, скомпрометирую, и мы от нее избавимся» я не забыла, но хотелось думать, что это была просто неудачная шутка. И что Энни не любит меня просто как явление.

Наверно, не было ни одного дня, чтобы она не устроила мне какую-нибудь мелкую бытовую пакость. Открытые настежь или наоборот не открытые окна, холодный чай, «забытое» несвежее полотенце, некрасивое постельное белье, засохшие цветы в вазе — и так до бесконечности.

Я довольно быстро поняла, что в доме нет ни одного человека, который не то что бы любил Энни, но даже просто хорошо бы к ней относился. Прислуга ее сторонилась, даже Салли, с которой ей постоянно приходилось общаться во время работы. В этой девушке было что-то на редкость неприятное, холодное. И почувствовала я это с самых первых дней, еще когда ничего не знала о том, какую роль сыграли ее предки в судьбе Маргарет.

Тем не менее, эти три недели до возвращения Люськи и Питера могли бы быть совершенно волшебными. Да нет, они и были волшебными. И все же…

Я продолжала все портить.

Когда мы с Тони были вдвоем, я по-прежнему подбирала по зернышку все его оговорки, заминки в разговоре, неловкие фразы. Подбирала, складывала за щеку, как хомяк, и несла в норку. А потом, оставшись одна, выплевывала и начинала крутить так и эдак. Analyze it[2]…

У меня было ощущение, что я иду по белому-белому снегу, под которым тонкий лед. А подо льдом — километры черной бездны и страшные зубастые чудовища.

Как-то раз Тони работал над чем-то в кабинете, а я валялась на кровати в обнимку с Фокси, которая увязалась за мной, и в очередной раз мусолила эти свои мысли.

Тони сказал: ему кажется, что он знает меня очень давно и очень хорошо. «В этом есть что-то мистическое… Это пугает…»

Впервые я подумала об этом наутро после первой нашей ночи. В том, что нас так внезапно и так сильно потянуло друг к другу, действительно было что-то очень странное. Словно магическое…

Магия кольца свела Маргарет и Мартина. Дитя их любви — наш с Тони общий предок. Но что, если влечение друг к другу было в нас изначально, задолго до нашей встречи? Что, если мы уже родились с ним, и оно просто дремало где-то в глубине, ожидая нашей встречи? Что, если кто-то неведомый раскладывал пасьянс человеческих жизней так, чтобы мы в конце концов встретились?

Когда мы ехали в Стэмфорд, я смотрела на Тони, и мне казалось, что уже видела его раньше. Но тогда решила, что он просто похож на кого-то — давно забытого.