Точки пересечения. Завещание

— Желтые старые туфли, джинсы с заплатками на коленях, коричневая синтетическая куртка с капюшоном и надвинутая на глаза зеленая фетровая шляпа. Без очков.

— Рост какой?

— От силы метр шестьдесят… — дежурный помолчал. — Вот подсказывают, на полголовы ниже Анжелики Харочкиной…

Небольшой вестибюль переговорного пункта плотно заполнили укрывшиеся от дождя. Бирюков с трудом протиснулся сквозь толпу в освещенный лампами дневного света зал. Здесь было посвободней. Скрипучим, раздражающим голосом невидимый радиодинамик то и дело объявлял названия городов, номера заказов и кабин. Справа от входа стояли застекленные кабины с телефонами междугородной автоматической связи. Внимательно присматриваясь к залу, Антон попытался прикинуть возможный путь Коробченко от входа, если Жора здесь появится, но долго ломать голову не стал, поскольку предугадать это можно было лишь по чистой случайности.

Через полчаса ливень утих и вестибюль опустел Время приближалось к десяти часам, однако из-за пасмурной погоды казалось, будто уже наступает ночь. Поубавилось народу и в зале, появились свободные стулья. Бирюков выбрал место с таким расчетом, чтобы не выделяться среди ожидающих и в то же время видеть входную дверь. Раздражавший вначале скрипучий радиодинамик со временем словно нейтрализовался, и Антон почти механически теперь улавливал только названия городов да номера кабин, в которые приглашались для переговоров. На освободившийся рядом с Бирюковым стул присела худощавая женщина с поблекшим лицом и, видимо, от нечего делать доверительно стала жаловаться на свою дочь Милочку, уехавшую в прошлом году после окончания пединститута на Байкало-Амурскую магистраль, в Тынду, и не написавшую с той поры маме ни одного письмеца, вот только раз в месяц, регулярно, вызывает на телефонный разговор. Междугородная связь с Тындой, вероятно, работала не так хорошо, как с крупными городами Союза, и женщина дважды нетерпеливо уходила к окну заказов, чтобы «поторопить разговор». Вернувшись, она снова и снова начинала говорить о Милочке, как хорошо ее дочь преподает физику в старших классах. Не выпуская из виду входную дверь, Антон механически поддакивал женщине…

Почти интуитивно Бирюков узнал Коробченко — настороженного, в надвинутой на глаза шляпе, с правой рукой в кармане куртки. Почти минуту Жора напряженно изучал переговорный зал из вестибюля через стеклянную дверь, затем исподтишка огляделся и, напружинясь, медленно вошел, направился к окну заказов. Облокотившись левой рукой на по ированный барьер перед окном, он с напускным равнодушием оглядел зал. Не поворачивая головы к сидящей за барьером блондинке, о чем-то тихо спросил.

— В течение часа, — равнодушно ответили ему через микрофон.

Коробченко опять что-то сказал, и опять через микрофон послышалось:

— Если хотите раньше, разменяйте деньги на пятнадцатикопеечные монеты и сами набирайте Минск по автомату из восьмой кабины.

При упоминании Минска, как показалось Антону, Коробченко испуганно подался вперед, однако от окна не отошел. Что-то бубнила под ухо Бирюкову разговорчивая соседка. Бирюков машинально кивал ей в ответ. Краем глаза Антон видел, как Жора левой рукой протянул блондинке трехрублевую купюру, зажал в кулак полученную горсть мелочи и по-кошачьи осторожно, готовый каждую секунду среагировать на малейшее движение в зале, пошел к кабине № 8. Боком протиснувшись в кабину, он плотно прикрыл за собой дверь и немигающим взглядом исподлобья уставился в зал.

«Какую же беду ты еще хочешь сотворить на свою несчастную голову?» — с внезапной жалостью подумал Антон о Коробченко, чувствуя, что у самого от напряжения пересохло во рту.

Главным сейчас было — не просчитаться ни на долю секунды, не замешкаться. Рано или поздно Коробченко станет набирать номер. Значит, волей-неволей он отвернется от зала, чтобы смотреть на цифровой диск телефона. «Только бы не упустить этот момент… Только бы Жора повернулся к телефону… Только бы не сунулись преждевременно сюда оперативники…» — тревожно стучало в мозгу Бирюкова, хотя со стороны казалось, что он продолжает беседовать с разговорчивой соседкой.

Наконец Коробченко левой рукой снял телефонную трубку, поднес ее к уху и, по-прежнему глядя в зал, замер, как манекен в витрине. Бирюков ощутимо чувствовал пристальный Жорин взгляд — видимо, из всех клиентов, находящихся в зале, Коробченко с особым подозрением присматривался к его рослой фигуре.

— Тында по приглашению, двадцатая кабина, — без всякой интонации, скрипуче разнеслось по всему залу из динамика.

Собеседница Антона, резво вскочив на ноги, словно оглушенная, закрутила головой. Тотчас поднялся и Бирюков. Мгновенно заметив, что двадцатая кабина расположена почти напротив восьмой, он еще толком не знал, каким образом поступит дальше. Единственным стремлением Антона в этот момент было — хоть чем-то притупить настороженность Коробченко.

— Можно, я скажу вашей Милочке несколько воспитательных слов? — внезапно спросил женщину Антон. Та обрадованно схватила его за рукав.

— Ради бога!..