Тогда я иду к вам (СИ)

— С ума сошел, тратить желание на ректора? — я тоже потянулась. — Замуж за него я и так выйду, а тут могу совершить что-то такое…такое…

Бульк.

Крупный пузырь образовался на поверхности и лопнул. Потом еще один.

Еди с подозрением посмотрел туда:

— Насколько я помню, мы делали не джакузи…

Все уставились друг на друга.

А Чва-Чва немного покраснел и тоже уставился.

Независимо.

Вдаль.

Но я решила не заострять внимание. Мне тут про желания надо думать.

Мы лежали в горячей ванне… точнее, вычищенном и подогретом пруду в вольере, и наслаждались заслуженным отдыхом. Который должен был продлиться аж до завтрашнего дня. Ночка выдалась та еще — в общем, спать все рухнули под утро. Так что проснулись поздно, сгоняли каких-то забытых по нашу сторону вольера студентов за обедом, и улеглись отмокать.

— Может, потребуешь свободы всем магическим зверям? — промурчал Тигра.

— Тебя кто-то здесь держит? — удивился единорог.

— Держит, — тот кивнул. — Анжелика. Я должен знать, чем закончится история.

— Вот тогда и освободишься, — я пожала плечами. — Нет, хочется чего-то особенного…

— Тогда замуж за инквизитора? Поверь мне, будет очень особенно, — Феникс подмигнул и продемонстрировал шлепок по заднице.

— Не пойду я за него, вот еще, — поджала я губы, немного покраснев. — Он грубый. И не смотрел вчера даже… И вообще, чтобы я, да за этого…Горбатого могила исправит!

— Та-ак, а чего это мы распалились? — прошептал томно А-аа.

— Влюбились? — довольно улыбнулся Гриф, который в купании участия не принимал, но торчал каменным столбом рядом.

— Ничего я не влюбилась, — усиленно помотала головой. — Я ректора люблю!

— И хорошо, — кивнул Еди. — А то представьте себе — маленькие светловолосые инквизиторы с деб…, то есть живостью Анжелики. Пи…ц королевству! — с удовольствием повторил Еди недавно выученное слово.

Звери заржали, а я невольно залюбовалась мысленной картинкой, которую нарисовало мое живое воображение.

Беленькие…Крохотные…С топориками и хлыстами…

Мечты, как всегда, испортил голубь. Опасливо выронив конверт прямо на мою выступающую над водой мокрую грудь и быстро улетел.

Конверт прилип.

Феникс потянулся отклеить.

Я шлепнула его по наглому крылу и взяла сама. Вскрыла, прочитала и нахмурилась.

— Чего там?

— Приглашают приехать… или прийти…Тартарарашечки им в зад, они что, без меня совсем не могут? Короче, вызывают, похоже.

— К кому? — удивился Тигра. — Еще не все с тобой познакомились и не поняли, что лучше… не вызывать?

— Вода попала, все размыла — имя, в том числе. — пожала плечами. — Наверное, к ректору.

— Точно? — упорствовал полосатик.

— Ну а к кому еще? К инквизиторам я уже ходила, король ждет желания — остается Алик. Больше то я никого не знаю.

— Угу, бедняжка… Только короля и принцев, — пробормотал Феникс.

— Чего? — я удивилась.

— Чего-чего…Чего, кстати, инквизитор-то от тебя хотел?

Все снова уставились на меня.

А я попыталась вспомнить, о чем мы вообще с ним говорили.

Вспоминались только поцелуи — точнее, их предпосылки.

— Эм-м… о нас… кажется.

— «О нас, кажется» — передразнил меня Феникс и рассмеялся. Но потом раскашлялся, а я мстительно улыбнулась.

И вообще, обиделась.

Да и водичка подостыла.

Вылезла из пруда и пошла прочь, переодеваться и купальник развешивать на ветках. Его пришлось шить самой — в том что здесь за купальники выдавал я бы в космос полетела, как в высшем уровне защиты.

— Злые вы. К ректору уйду! — крикнула через плечо.

— Вот та-ак? В купа-альнике? — с сомнением протянула змеюка.

— Он тогда, конечно, добрым станет, — хмыкнул Гриф.

Оделась подобающе — ух, как же мне надоела мужская одежда! — довела внешность до Анжа — ух, как же мне надоела эта внешность! — и бодро потопала в основное здание.

Там царила тишина.

Все, очевидно, были на лекциях, а первый ректорский секретарь — на подоконнике в приемной. Он так всегда делал, если грустил.

— Эй, ты чего?

Филипп повернул ко мне полное страдашек лицо.

Я опешила. Судорожно перебрала в голове все причины, по которым могли появиться такие искривулины, подумала про его довольно нетрадиционные отношения, которые могли неожиданно закончиться, и тихонько спросила:

— Расставашки — большая печалька?

Фил отрицательно покачал головой и трагично вздохнул.

— Он здесь…

Божечки, как это было сказано! Будто умирал не только белый лебедь — но весь Большой театр! Будто он узнал, что от солнца отделился кусочек и с огромной скоростью несется на Землю! Будто вчера его бросила жена, и он остался один с пятью малышами…

Я посмаковала эту фразу и повторила про себя с его интонацией.

Надо запомнить.

И спросила:

— Кто?

— Арман…

Нет не так. «Арман. У-уууу» — волком на луну.

И мой несчастный друг отвернулся.

А я еще больше ничего не поняла.

Насколько я помнила, Арман фон Буран вызывал истерику восторга у всех, кто его видел, да и Филлип отзывался о нем только с восклицательными знаками — что же произошло?

Чуть пододвинулась к нему и мягко сказала:

— Конечно, он здесь. Отбор же здесь. Мы его в общем-то и ждали… Так в чем же дело?

— В нем!

— Так понравился?

— Нет!

— Не понравился? — я вообще была сбита с толку.