Токеа и Белая Роза

Глядя на Розу, нетрудно было заметить, что она чем-то раздражена и обеспокоена. Причиной сего, вероятно, был дом миссис Паркер, во многих отношениях не самый подходящий для того, чтобы примирить наивное дитя природы с тягостными условностями цивилизованной жизни. Полковник Паркер принадлежал к одному из аристократических семейств, что перебрались сюда из Виргинии и перенесли на свободные земли нового штата уклад и привычки английской аристократии. Не претендуя на титулы, они, тем не менее, знали свою родословную не хуже, чем их английские титулованные родичи. Правда, теперь полковник придерживался демократических воззрений, сразу после переезда он примкнул к партии президента. Убежденность, с коей он отстаивал перед капитаном Перси правоту сквайра, казалось, подтверждала незыблемость его политических принципов. Однако друзья дома полагали, что полковник просто поддерживал взгляды большинства жителей штата, у которых были не в чести аристократические замашки виргинцев. А его деятельное участие в оппозиции, выступившей на собрании против главнокомандующего, объяснялось нежеланием потворствовать диктаторским замашкам человека, который, если верить слухам, был выходцем из весьма заурядного ирландского семейства. Те же друзья поговаривали, что полностью одобряя политическую гибкость супруга, миссис Паркер тем не менее поддерживала тесные связи с аристократической партией своего родного штата Виргиния, уповая на то, что нынешние демократические настроения в недалеком будущем уступят место более достойным — аристократическим.

Миновало уже десять лет с той поры, как они перебрались сюда из Виргинии, и все эти годы миссис Паркер оставалась образцовой женой и хозяйкой. Изнеженная, привыкшая к роскоши, она сносила бесконечные лишения с таким спокойствием и смирением, что поневоле вызывала восхищение соседей. Она ободряла и утешала супруга, стараясь находить крупицы радости в их нелегкой жизни. Она и теперь с гордостью показывала гостям крохотный домишко, где когда-то они жили с детьми. Она указывала на место, где прежде стояло фортепьяно, на котором она после многотрудного дня наигрывала по вечерам своим близким религиозные песнопения, а также демонстрировала самодельные, поношенные платья, висевшие тут же в память о былом. Нет слов, миссис Паркер была особа высоконравственная и весьма ученая, и хотя при огромном богатстве она жила довольно скромно и непритязательно, в ней ощущалось истинное благородство, вследствие коего дамы из хороших семей всегда служат примером для своих сограждан. Никто не решился бы упрекнуть миссис Паркер в оскорбительном высокомерии, однако между нею и прочими жителями городка оставался некий холодок в отношениях, едва заметный и тщательно скрываемый, — впрочем, легко распознаваемый в этих краях, где люди равно высоко ценили и личные, и общественные добродетели.

Розе нелегко пришлось в этом доме, в окружении образованного, утонченного семейства Паркеров. Поначалу девушка точно пробудилась ото сна, она весело улыбалась, душа ее радостно потянулась навстречу новой жизни. Но вскоре она столкнулась с неведомыми ей доселе нравами и обычаями, и, при каждом таком столкновении она робко отходила в сторону и замыкалась в себе. Она с горечью осознавала скудость своего образования и частенько опускала глаза, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Правда, подолгу горевать она не имела обыкновения, да и природный ум помогал ей быстро наверстывать упущенное.

То, что девушка долгие годы жила вдали от цивилизованного мира, более прочего выдавала ее речь. Ей то и дело не хватало слов. Пытаясь выразить какую-нибудь мысль, она боролась с мучительной неловкостью. На манер индейцев она молча выслушивала собеседника и погружалась в долгое размышление, прежде чем дать ответ. Впрочем, повествуя о чем-либо, она не ведала никаких затруднений, ибо была поистине поэтической натурой.

— О господи! — вздохнула Вирджиния, лежа на диване с книгой.

Было скучное пасмурное утро. Миссис Паркер сидела за столом, заваленным расчетными книгами и бумагами, а напротив нее сидел молодой Коупленд, служивший тут управляющим.

— Ах, мама! — воскликнула девушка, бросив на диван книгу и подойдя к окну. — Какая скука! Все словно вымерло. Даже на реке ни единой лодчонки. Это просто невыносимо!

Мать оставила ее слова без всякого внимания и продолжала беседу с управляющим.

— Мистер Коупленд, неужели вы полагаете, что не следует отсылать Помпи? Нельзя же оставлять его тут?

— О боже! — снова вздохнула Вирджиния. — Только и слышишь целыми днями о всяких Помпи, Цезарях и хлопке!

И она снова опустилась на диван и принялась за чтение романа «шотландского волшебника», как с истинно шотландской скромностью величал себя Вальтер Скотт. Но тут в гостиную вошли Габриэла и Роза, а за ними негритянка-горничная с огромным глобусом.

— В библиотеке стало холодно, — сказала Габриэла матери, — а мне нужно еще кое-что объяснить Розе.

Миссис Паркер одобрительно кивнула дочери, и та заговорила, старательно подражая гнусавому голосу начальницы пансиона: