Токио. Долго и счастливо

– Именно, – подтверждает ее слова господин Фучигами. Да эти двое явно в сговоре. – Вы будете сидеть с вашим отцом. И этикет вы должны знать.

– Вы не сможете найти поддержку в членах семьи, – добавляет Марико. Должно быть, она подглядывала за мной во время первого ужина, когда Еси «взял меня под свою ногу». Несмотря на монаршую кровь, знания не передаются по наследству. Так, взбодрись, Изуми. Тянусь к тарелке с сэмбэй[42], стоящей в центре стола. Рисовые свежеприготовленные крекеры еще не остыли. – Больше никаких крекеров. – Блюдо мгновенно исчезает со стола. У меня отвисает челюсть: Марико взяла его в заложники. – Какой вилкой едят рыбу? – кивает она на стол.

Снова смотрю на столовые приборы. Передо мной: крошечная, маленькая, средняя и большая вилки. Применяю стратегию исключения – отбрасываю неправильные варианты ответов. Крошечная – это вилка для устриц. Чуть больше – для салата. Остаются средняя и большая. Пятьдесят на пятьдесят. Неплохо. Вдруг меня осеняет:

– Вот этой. – И гордо поднимаю прибор.

Брови Марико ползут вверх.

– Вы уверены?

– Я уверена? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Вы правы. – Она выглядит не слишком довольной, зато тарелка с сэмбэй возвращается на стол.

Господин Фучигами делает шаг вперед, откашливаясь.

– Возможно, нам пора позаниматься японским. Огенки дес ка? – сходу начинает он.

Марико скрещивает на груди руки, готовая наслаждаться шоу. Дворецкий уносит приборы.

От столового этикета ко второму языку. Пытаюсь прийти в себя. Кроме экспресс-курса по культуре и манерам поведения за столом я должна брать уроки японского. Мне нужно запоминать хирагану, катакану[43] и самые распространенные фразы вроде «генки дес» – «все хорошо». Прекрасный ответ на его вопрос «Как ваши дела?». По правде говоря, это какая-то смесь из спряжения глаголов и попыток правильно произнести небный звук «д». В придачу японский язык иерархичен, и обращение к человеку зависит от того, в каких вы с ним отношениях.

Господин Фучигами одобрительно кивает.

– Оджозу дес. – Он кивает в сторону стола. Рядом с сэмбэй стоит блюдо с сухофруктами и орехами. – Нани ка мешиагаримасу ка?

Опускаю голову, извилины работают на всю.

– Ано… – Это гениальное слово – заполнитель пауз в японском, значит примерно то же, что «э-э-э». Часто пользуюсь им.

– Нани ка мешиагаримасу ка? Хотите что-нибудь поесть? – сжалился надо мной господин Фучигами.

– Хаи, – воспрянула я духом. – Ринго га суки дес. Оппаи табетаи! Перевод: Мне нравятся яблоки. Я хочу съесть много яблок. Вот только… Лицо господина Фучигами становится красным, как помидор. Он отводит взгляд в сторону. Марико чуть не подавилась. Дворецкий роняет хрустальный стакан. Он не разбивается, но падает на тарелку, и от бесценного фарфора отлетает осколок. – Что-то не так? – взволнованная, спрашиваю я. Господин Фучигами до сих пор прячет глаза.

Марико потирает бровь:

– Вы неправильно произнесли слово «много».

– «Много»? Это же оппаи, разве нет? – И еще несколько раз повторяю «оппаи», чтобы разобраться.

У Марико глаза на лоб лезут.

– Прекратите. Повторять. Это. Слово.

– Ваше Высочество, – тихо, медленно, осторожно поправляет меня господин Фучигами. – Правильно «иппаи». А слово, которое вы только что произнесли, означает… – Он молча переводит взгляд на Марико.

Марико также предпочитает не называть перевод вслух. Ее рука поднимается до уровня груди и указывает на…

– Ой. – Мои глаза округляются. Я только что горланила «сиськи, сиськи, сиськи» перед императорским камергером и моей фрейлиной. – Ой! – В животе все сжимается. – Простите, – шепчу я. Дворецкий испарился.

Господин Фучигами смотрит на часы.

– Мне нужно… у меня сейчас встреча. – Смотрю на старинные настенные часы. Вместо чисел время показывают зодиакальные животные. Мы планировали заниматься еще час, вплоть до обеда с отцом.

– Простите! – чуть не кричу я. Господин Фучигами поспешно кланяется и уходит. Было бы чересчур просить о зрительном контакте.

– Мы закончили, – резко заявляет Марико и спешит за ним.

В полном одиночестве отхожу от стола. Бреду из столовой в гостиную. В черном с позолотой зеркале ловлю свое отражение. Я до сих пор выгляжу здорово – макияж прекрасно держится, волосы все так же уложены. Но так обычно и бывает: снаружи хорошо, а внутри – плохо.

Подхожу к передней. Переобувшись в туфли, выхожу за дверь и сажусь на бетонную ступень. Обхватываю руками колени. На душе мрачно, я растеряна. Дует прохладный ветер, моросит. Но меня защищает навес. Мое внимание приковывает какое-то движение – это Акио. Он, как всегда, привлекателен. Ветер слегка треплет его влажные волосы. На нем черное пальто. В общем, он годится для обложки Vogue. Да без разницы. Все равно бесит.