Токио. Долго и счастливо

– Ваша безопасность превыше всего, – говорит он. – Она на первом месте.

– То есть…

Теперь все его внимание приковано ко мне.

– Чисто технически, это я ваш босс.

Какой же он высокомерный.

Поджимаю губы. Мне вообще все равно.

– Вам когда-нибудь говорили, что очарование – не ваш конек?

Его терпение заканчивается.

– Очарование не спасет императорскую семью.

Туше́.

– Кажется, мы не с того начали. – Я опоздала. Ты попросил доставить в мою комнату часы. Давай-ка прекратим. – Какой ваш любимый фильм?

– Почему вы спрашиваете? – Он остро, с подозрением смотрит на меня. Снова начинается дождь. На тротуар падают громоздкие капли.

– Я просто подумала, что нам нужно познакомиться поближе. Вы расскажете мне что-нибудь о себе, и я в долгу не останусь. Знаете, это как заводить друзей. Налаживать контакт. – А когда мне станут известны твои тайны и уязвимые места, я использую их против тебя и уничтожу. Шучу. Наверное.

Его губы подрагивают. Он молча осматривает территорию. Наконец с легким огорчением Акио произносит:

– Мне нравится «Крепкий орешек».

Дважды хлопаю глазами.

– «Крепкий орешек»? Это где Брюс Уиллис: «Йо-хо-хо, ублюдок!»? – По-моему, он больше похож на поклонника «Американского психопата»: костюмы, визитки, пристрастие к порядку, тела в шкафу.

Он вздыхает.

– Мои родители много работали. А этот фильм показывали по телевизору, когда я был маленьким. – Мой живот скручивает от сожаления. Он кивает. – У вас все, Ваше Высочество?

Акио жестом указывает на вход. Из его наушника доносится шум, а вокруг губ собираются морщинки.

– Все в порядке?

– У ворот какая-то суматоха, – фыркает он.

– Суматоха?

– Журналисты чего-то хотят от вас. – Шум в наушнике увеличивается. – Вы зайдете во дворец? Мне нужно спешить к воротам.

Пожимаю плечами. Наверное, это лишнее, ведь отсюда я даже ворот не вижу, но соглашаюсь. Легко сказать да, когда нет другого выбора. К тому же, судя по всему, он и правда здесь босс.

Коснувшись двумя пальцами моего локтя, он направляет меня во дворец. Пробегает искорка. А что, если Акио – это выросший в японской глуши ребенок «Скалы»[44] и Дэниела Дэ Кима? Уверена: это влечение безответно. Я слишком часто испытывала неразделенные чувства, чтобы снова тратить свое время впустую. Потому я фокусируюсь на ненависти к нему. Хорошо, что ненавидеть его так просто.

– Послушайте, – обращаюсь я к Акио. – Я кое о чем подумала.

– Опасное занятие, – шепчет он.

Игнорирую его ответ. Как говорят в Маунт-Шасте, «не подкармливай медведей».

– У меня будет кодовое имя? Наверняка да. Мне бы хотелось выбрать его.

Его пальцы отпускают мой локоть. Какая жалость.

– Да, – говорит он. – На самом деле, у вас уже есть кодовое имя.

– Я так и знала! – У меня внутри все ликует. – И как же вы меня называете? «Рогатый гремучник»? «Молния»? Или, может, «Пегас»?

– Мы называли вас «Бабочка».

Хм-м.

– Наверное, неплохо. – Мягковато, но сойдет.

– Но затем таблоиды прозвали вас «Потерянная бабочка», и я предложил другое кодовое имя.

Я оживляюсь.

– Что? Какое имя вы предложили? – Смотрю на Акио не глазами – звездами. Вариантов море: «Солнечный свет», «Лунный цветок», «Цветущая вишня». Мысли проносятся в голове скорым поездом. Быть может, я нравлюсь ему. Быть может, он не такой уж и злой, как кажется. Быть может, я его недооценила и это просто тернистое начало нашей дружбы, которая перерастет в любовь и будет длиться вечно. Про наш роман будут петь баллады у костра.

Впервые вижу улыбку на лице Акио. В ней и злость, и удовлетворение, как будто он только что выиграл пари сам с собой.

– «Редиска».

10

У меня обед во дворце наедине с отцом. Недавняя беседа с Акио ощущается как зловоние. Но в целом обстановка приятная. Все как обычно. Убранство стола неформальное, из приборов – только охаси[45]. Я успокаиваюсь и наконец-то расслабляюсь. Для нас приготовили особое блюдо – рыбу айю, выловленную в реке Нагара в районе Гифу и напоминающую форель. Она лежит поверх риса, некогда служившего валютой, а теперь считающегося священным зерном.

– Свежая, – с гордостью говорит нам шеф-повар. – Поймана сегодня утром. – И уходит.

– Это блюдо считается деликатесом, – объясняет отец. Я не ем – жду, когда начнет он, чтобы повторить за ним.

Он поднимает тарелку, при помощи охаси подхватывает крошечную айю и, начиная с головы, откусывает кусочек. Хлопаю глазами. Вот значит как. Что ж, ладно. Беру свои охаси и копирую движения отца.

Вонзаю зубы в рыбу, ожидая рвотного рефлекса. Но ничего не происходит. Кожица мягкая, соленая, а внутри рыба мягкая и сладкая, чем-то напоминает арбуз. Слюнки так и текут. Теперь я вошла во вкус. Если айю есть в меню, то мне две, пожалуйста.

Уплетаем за обе щеки.