Токио. Станция Уэно

Мирское имя: Мори Коити, двадцати одного года от роду

– Будда велит нам, принявшим постриг, отринуть земное имя и зваться попросту его послушниками. Сын ваш также перешел в это новое воплощение, поэтому иероглиф «сяку» в его новом прозвании будет знаменовать ту связь, что есть теперь между ним и Шакьямуни. Знак «дзюн» говорит о том, что он последует учению Будды. Ну а последний иероглиф, «ко», я взял из его мирского имени – Коити.

Настало время выносить гроб на улицу – похоронный обряд подошел к завершению.

Мы окружили гроб и на прощание положили внутрь цветки хризантемы.

Потом закрыли крышку. Шестеро наших родственников-мужчин подняли гроб и понесли к прихожей.

Я же нес деревянную табличку с посмертным именем сына.

Я надел сандалии с черными ремешками и вышел из дома.

Меня ослепило солнце.

Соседи из Мигиты – и мужчины, и женщины – все были в траурных нарядах, только лица проплывали мимо меня белоснежными пятнами – в ярком свете я не мог разглядеть, кто есть кто и какое у них на лице выражение.

В воздухе летели лепестки сакуры – кажется, поднялся небольшой ветерок.

Я почувствовал аромат нарциссов.

Потом опустил глаза и заметил множество цветов под ногами.

Выходит, наступила весна.

Мой взгляд упал на катафалк из некрашеной древесины с медной гравированной крышей. Его, в отличие от всего остального, я видел четко.

Передав деревянную табличку отцу, я сделал шаг вперед и поклонился.

Солнечный свет становился все ярче. Я попытался что-то сказать, но не смог выдавить ни слова, меня пошатывало, будто я не на твердой земле стою, а колыхаюсь туда-сюда в воздухе.

Сэцуко и Ёко поддерживали меня с двух сторон под локти.

Отец заговорил вместо меня:

– Хочу выразить признательность всем за то, что нашли время прийти и проститься с моим внуком Мори Коити. Жизнь Коити была короткой, но счастливой – последнее во многом благодаря вам. Мы скорбим, но одновременно надеемся, что наша с вами связь со временем не ослабнет. Еще раз большое вам спасибо!

Как только гроб подняли, все запели прощальную молитву.

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Это были те самые печальные песнопения, за которые наших предков когда-то по недоразумению нарекли «плаксами из Каги».

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Наш прапрадедушка, принадлежавший к третьему поколению семьи после переезда, еще говорил на диалекте провинции Кага. В старину гроб обычно несли на спинах, точно праздничный паланкин, четверо человек, и по дороге к месту сожжения умерших в горах за ним тянулась целая похоронная процессия, распевавшая молитвы. Гроб устанавливали на перекрещенные сваи, подкладывали дрова и солому и поджигали. За огнем следили по очереди, пока от тела не оставались одни кости. Затем родственники руками собирали их одну за другой…

Наму амида буцу
Наму амида буцу
Наму амида буцу
Наму амида буцу

Я забрал у отца табличку и присоединился к нашей небольшой процессии.

«Ну вот, теперь и вашу поминальную табличку будет кому понести!» – так в нашем поселке частенько поздравляют тех, у кого родился мальчик. Родители в ответ смеются: «Этому, что ли? Да ну!»

Коити не понесет мою поминальную табличку.

Это я теперь несу ее для него.

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Руки… ноги…

Руки сжимают табличку, ноги продолжают шагать за катафалком.

У меня все еще есть руки и ноги, но я уже ни на что не годен.

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Горе, обрушившееся на меня, горе, забравшее у меня все…

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Я уже не чувствую ни рук, ни ног.

И все же продолжаю идти вперед, будто в полусне.

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Мой сын родился двадцать третьего февраля тридцать пятого года Сёва, в один день с наследным принцем Хирономия Нарухито, и в честь этого мы назвали его Коити, позаимствовав знак «ко» из имени принца.

Этот иероглиф остался с ним и после смерти.

Сяку Дзюнко.

Наму амида буцу
Наму амида буцу

Коити скоро положат в катафалк.

И в катафалке повезут в крематорий.

Скоро от него останутся только кости.

Наму амида буцу
Наму амида буцу
Наму амида буцу
Наму амида буцу

Дверца катафалка закрылась.

Прогудел клаксон.

Динь-дон, динь-дон!

– Уважаемые посетители, просим вас прослушать объявление от администрации парка Уэно! Курение на территории парка разрешено только в специально оборудованных для этого местах. В иных случаях это может не только доставить неудобства другим гостям, но и вызвать возгорание. Надеемся на ваше понимание и сотрудничество!

Динь-дон, динь-дон!

Под звуки объявления густой табачный дым клубился над скамейкой, где сидели бездомные и агенты, набиравшие на службу поденных рабочих.