Токката и фуга

Они поднялись с земли, взялись за руки, чтобы бежать вперед по тропе, как их окликнул властный женский голос:

– Далеко вы собрались, уважаемые гости отеля Gizem Palace?

Уже совсем стемнело, но на Гюль был надет белый балахон, поэтому ее было видно. Она медленно приближалась, наставив пистолет на Андрея и Георгия.

– Подняли руки и сели на землю, – скомандовала Гюль.

– Я здесь, – весело сказал Ромин, махнув рукой из-за камня.

Она кинулась к нему, не сводя дула с Андрея и Георгия.

– Мой господин, что они с тобой сделали? – запричитала она притворно плаксивым голосом.

Ромин засмеялся:

– Да ничего особенного. Это просто кровь, видишь? Наш с тобой любимый напиток. Правда, надо признаться, своя не так сладка…

Гюль медленно провела пальцем по щеке Ромина и так же медленно измазала кровью свое лицо. Она исподлобья смотрела на Андрея, улыбаясь.

– Этот твой милашка Андрей не позволил мне с собой трахнуться. Какой стойкий рыцарь! Так что ты, мой господин, проспорил мне мессу, на которой я буду госпожой над всеми жрецами, а конкретно над тобой – пять раз…

Ромин захрипел:

– О моя жрица, можно даже шесть раз… семь… сто раз… Положи пистолет, они никуда не денутся. Подойди ко мне, поцелуй меня…

Гюль медленно положила пистолет, села на Ромина сверху, расставив крепкие ноги в стороны, стала целовать его. По лицам их размазывалась кровь.

В этот момент Георгий дернул Андрея за руку, и они побежали вверх по тропе, то и дело натыкаясь на острые камни, падая, ударяясь. Андрей разбил лицо, поранил руки, ударился грудью.

Они быстро поняли, что убежать далеко не удастся. Свернули с тропы, влезли на большой камень, который нависал над ней, сели за ним. Все, что им нужно – это дождаться рассвета.

– Шахин рассказал мне, что Эдиза зарыли прямо под новым органным залом. Будет помогать музыкантам – греметь костями в такт исполнению, да? – Гюль улыбалась окровавленным ртом, нежно массируя Ромину промежность.

Ромин не ответил, просто смотрел на звезды, прикрыв веки. Его мир крошился и осыпался. Его заливало кровавое безумие.

Он медленно встал, посмотрел вниз, туда, где чернело озлобленное море. Обхватил голову Гюль, поцеловал в лоб.

Торжественно и тихо говорил:

– О Гюль, моя черная жрица! Твое время пришло, час настал. Наш темный владыка ждет тебя…

Гюль раскрыла глаза и рот. Поняв все, она дергано замотала головой – нет, нет, нет…

Ромин взревел:

– Час настал, тупая сука, шлюха, ряженая ведьма! Час тебе сдохнуть давно уже пробил! Ты уволена из отеля Gizem! Отправляйся к своему сраному князю тьмы!

Ромин толкнул Гюль с такой силой, что она, будто подстреленная птица на сильном ветру, долго летела в своем белом балахоне сначала вперед и лишь потом – вниз.

Ромин улыбаясь слушал, будет ли всплеск воды, но его не было. Вместо этого раздался гулкий шлепок – не долетев до воды, Гюль разбилась о камни.

Его оглушительный рев слышали Андрей и Георгий, притаившись за валуном.

– Он убил ее… Столкнул вниз… – шепнул Георгий, то ли предполагая, то ли зная точно.

Ромин закричал сквозь хохот:

– Эй, вы там! Маленький пугливый Жорик и ты, мой милый Андрюшенька! Я иду-у-у. Я иду за вами! Там некуда бежать, деточки мои хорошие…

Он, хромая, пошел по тропе, выкрикивая громко, чтобы они слышали:

– Андрюшенька, слышишь? Конечно, слышишь. А ведь доктор говорил: фуга – болезнь коварная. Никто не может точно сказать, когда к больному вернется память. На что я рассчитывал? Я тебе скажу: на то, что она не вернется никогда! Вот такой я глупый мудак, Андрюшенька. Нет, я, конечно, предполагал, что, если память вернется, ты можешь быть ошеломлен всем этим… но ведь я устроил нам с тобой такую жизнь, о которой большая половина человечества может только мечтать! Я был уверен, даже если память вернется – ты все поймешь правильно. Но приехал этот глазастый выблядок Жорик, и память твоя вернулась неправильно! Нет! Нет! Нет! Все должно было быть не так, не так! Выблядок! Сопливая вошь! Ты все сломал, ты все испортил!..

Георгий что-то быстро шептал Андрею, глядя ему в глаза. Андрей ничего не слышал, кроме еле уловимых ударов губ Георгия одной о другую. Волны плескались в его голове, там же болталась из стороны в сторону луна и хаотично летали звезды. Он чувствовал, как из ноздрей его струятся облака вместе с кровью, поднимаются высоко вверх и расползаются по небу – серо-красные, колючие, твердые…

Ромин встал у камня, с другой стороны которого притаились Георгий и Андрей.

Теперь каждый выкрик его слышался отчетливо и неотвратимо:

– Слышите?! Мне нравилась кровь, мучение животных, их смерть в конвульсиях, их трепыхание. Это длилось ровно до тех пор, Андрюшенька, пока у меня не появился ты. Все это мне опротивело в один час. У меня появился ты! Ты был нужен мне с самого моего рождения. Как только на свет появился я, за мной вослед должен был из розовых недр моей мамки вылезти и ты. Но нет! Этого не случилось. И я ждал… Я столько лет ждал тебя! И потом это… беспамятство… болезнь… Это был подарок мне за столько лет мучений! Жорик, ты будешь молить меня… Будешь молить… Упал и отжался, сука, упал и отжался!