Токсичная книга

В 72-м в возрасте двадцати двух лет Том время от времени выходит на сцену «The Heritage» в Сан-Диего. Здесь он трудится кем-то вроде охранника. И вот на фоне напомаженных и блестящих певцов и артистов его хриплый голос из бочки уже контрастом вливается в уши слушателей… Но не стоит сомневаться – контраст этот, безусловно, оценят. И упакуют в нужную конфетную обёртку. Конечно же, с ликёром внутри. Так гений музыкальных экспериментов заключит свой первый контракт.

Уникальность козла – в наличии у него рогов. Сложно быть уникальным и нравиться абсолютно всем. Сложно быть уникальным и, одновременно, не спорным персонажем… И, если говорить честно, мы же с вами в наших лабиринтах приходим не к чистому видению биографии или уверенному изложению жизней в стиле классических биографов, потому ждать чистой достоверности и стабильной правды от «Лабиринтов» не приходится. Здесь каждая жизнь – эссенция великих идей и персонажей, приходящих к нам в гости. Потому наш персонаж уже сидит где-то рядом и вещает, фильтруясь через несомненно странные внутренности рассказчика, сливаясь с вечностью, как несомненная её веха… Но об этом, как водится, ближе к концу, а пока – ряд фактов несомненно арлекиноподобного Тома.

Как вы поняли, в жизни нашего героя наступает время творческой реализации. И, вращаясь в кругах несомненно богемных, хотя и таких же приближенных к простым людям персонажей, Том уже пытается слиться с образами, транслируемыми со своей собственной лёгкой руки на сцену, ведя несомненно странный, но такой насыщенный определёнными ценностями стиль жизни, который и запомнится всем поклонникам его творчества до сегодняшнего дня. Ну а как ещё может жить человек, свивший себя в один бикфордов шнур с уже упомянутыми выше Буковски и Керуаком? И я уверен, что существуют писатели, которые влияли и на вас. И после прочтения произведений которых вы уже хотели относиться к жизни абсолютно также. Не копировать, но воспроизводить эти реальности на себе, любимых. Сердце и душа человеческие, несомненно, представляют собой большие фильтры по перегонке идей. И если у кого-то эти фильтры развиты недостаточно, то он вынужден играть по общественным правилам, отрицая саму возможность наличия в пространстве зародышей других реальностей, потешаясь над тем, кто совершает сознательный выбор собственных миров. И в глазах таких людей Игра, несомненно, профанация и фикция, нечто, что можно разглядеть только в чужой жизни. И бревно, конечно же, становится неопределимо в собственном глазу. Именно поэтому объяснять мотивы своих осознанных игр простому обывателю (и я не вкладываю в эти слова что-то презрительное) – глупое занятие. Он, не затянутый великой абсурдной идеей, не подцепленный на крючок самостоятельно найденный в синтезированных мотивах, конечно же, не поверит в ваши аргументы. Но ваше сердце уже работает как вышеупомянутый фильтр. И быть генератором искусства, слепой рукой потоков, конечно же, очень просто и очень сложно одновременно – всего лишь отключите собственное эго и прислушайтесь к тем реальностям, которые льются через вас, а также осознайте авторов этих реальностей – тех, кто смог вывести их основу на уровень общего пользования. Если можно, конечно же, так сказать.

Коллапс и беспричинная шумиха после выхода альбомов «Foreign Affairs» и «Blue Valentine» будет поднята истерическими завываниями критиков, уверенных, что Том исписался. И публика, как и в случае с Хендриксом, начинает требовать «чего-нибудь новенького», чего-нибудь непохожего на то, что было раньше. И пластичность разума Уэйтса, ещё не до конца одурманенного алкоголем и табаком, начинает генерировать новые эксперименты и новые образы, вписанные в контекст всё того же сэконд-хэндно поношенного стиля. Теперь всё замешивается несколько гуще, круче. В год выпуска последнего из вышеприведённых альбомов Том впервые пробует себя в кинематографе. Первым его фильмом, где он не только сыграет, но к которому он также напишет музыку, будет «Райская аллея» Сильвестра Сталлоне. И сколько их будет позже, этих действительно интересных киноработ. Начиная от экранизации «Дракулы» Брэма Стокера, собравшей в себя максимально звёздный состав актёров, заканчивая последними работами, в числе которых, несомненно, можно выделить «Воображариум доктора Парнаса», в котором Уэйтсу и играть не придётся. Даже самые рьяные противники спорного творения Терри Гиллиама не смогут поспорить с тем, что Уэйтс здесь оказывается не на высоте даже, а просто на своём месте, транслируя всё ту же изначальную основу. Не мощь, но некую первозданную «немощь», взбитую в одном стакане с образом первобытным, сильным и ярким.