Токсичный роман

Он ставит Грейс на землю, и они бегут, держась за руки, со сцены, а охранник светит на них фонариком. Они бегут по территории школы, мимо библиотеки и столовой. Когда они добегают до машины Гэвина, Грейс ложится на капот и смеется.

Так что мы официально вместе.

Я не витаю в облаках, я выше облаков. Это нереально, это счастье. Я боюсь, что вселенная заметит и заберет тебя у меня. Потому что это нечестно – чувствовать себя так хорошо, как я себя чувствую.

Я не представляю пока, какие жертвы ждут меня впереди. Я такая бестолковая, Гэвин. Такая чертовски бестолковая.

– Эй, – шепчешь ты, – хочу спросить кое-что.

Мы сидим в твоей машине. Прошло всего несколько часов после того, как ты спел мне песню, но небо уже светлеет. Скоро нужно идти.

Я целую тебя в нос:

– Давай.

– Теперь, когда мы вместе, мне кажется, ну, нам нужно рассказать о том, что мы делали с другими людьми.

У меня уходит минута на то, чтобы понять, о чем ты говоришь.

– Ты имеешь в виду… физические отношения?

Ты киваешь:

– Нам просто нужно раз и навсегда это выяснить, понимаешь?

Мы лежим лицом друг к другу на наших креслах, а руки переплетены над ручным тормозом.

– Не знаю, Гэв…

Твоя хватка становится сильнее.

– То есть… не то чтобы ты много этим занималась… Да?

Я слышу легкий оттенок паники в твоем голосе. Я качаю головой.

– Нет, по правде говоря, нет.

– Хорошо, тогда… – Когда я ничего не говорю, ты немного приподнимаешься. – Я хочу, чтобы бы могли рассказывать друг другу о чем угодно. Понимаешь?

Я думаю о своей маме и Великане, обо всех их секретах: всех «не-говори-маме» Великана и маминых «чего-Рой-не-знает-ему-не-навредит». Я не хочу быть похожими на них. Совсем.

– Это пустяки, – говоришь ты. Ты подносишь мою руку к губам и целуешь. – Я начну.

Ты рассказываешь мне о Саммер. Как вы занимались всем, кроме секса. Я шокирована новостью, что ты девственник. Я бы никогда не догадалась.

– Почему вы не занимались этим? – спрашиваю я. – Ну, сексом?

Ты играешь с ключами, рассматривая их.

– Она религиозная. И… просто не казалось, что это правильно. – Твои глаза встречаются с моими. – Так что…

Я делаю вдох и рассказываю тебе о трех парнях, которых я целовала. О парне постарше, которому я разрешила запустить руки под кофту и в трусы в восьмом классе.

Ты бледнеешь.

– Ты… что-то с ним делала?

Эта красивая, идеальная ночь внезапно разрушена. Я вижу битву внутри тебя. Она разворачивается в твоих глазах. Ты раздумываешь, правда ли хочешь быть со мной. Может быть, ты бросишь меня до первого урока. До него осталось всего четыре часа.

– Да, – шепчу я.

Я рассказываю тебе, что раньше не видела пенис до этого, как я держала его в руке. «Смотри, что ты со мной делаешь», – говорил старший парень.

– Я убью его, – бормочешь ты.

– Гэв. Он типа далеко.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваешь ты. – Вы что, общаетесь?

– Нет. Боже, нет. Это была летняя интрижка. В лагере. – Я протягиваю руку и сжимаю твою. – Это было очень давно. Вечность назад.

Внезапно я чувствую себя виноватой, словно изменила тебе. Ты не смотришь на меня, и кажется, что ты очень далеко, словно то, что я делала с теми парнями, возвело между нами стену. Я чувствую себя грязной, испорченной. Интересно, думаешь ли ты, что я шлюха. Без предупреждения я разражаюсь слезами.

Ты смотришь на меня, пораженный:

– Грейс! О боже, прости. Ш-ш-ш-ш. – Ты притягиваешь меня к себе, так что я теперь сижу на твоих коленях. – Не плачь, дорогая, – шепчешь ты. – Все это дерьмо в прошлом. Теперь только ты и я. Вот что имеет значение.

– Но я вижу, что я тебе отвратительна, – хнычу я.

– Отвратительна?

– Из-за того, что я занималась этим с другими парнями.

Ты поглаживаешь мои волосы:

– Ты мне не отвратительна. Я зол. И не на тебя. Мне просто противно думать, что кто-то, кроме меня, касался тебя так.

Я поднимаю глаза, и ты целуешь меня нежно и мягко. Когда ты отодвигаешься, то прижимаешь свой лоб к моему и говоришь слова, которые решат мою судьбу на следующий год:

– Боже, я люблю тебя.

Мой рот открывается, и тихий вздох срывается с губ:

– Не говори так, если не… То есть тебе не нужно стараться утешить меня.

– Грейс. Я. Люблю. Тебя. Поняла?

Твои льдисто-голубые глаза полны чувств и блестят от слез. В таком свете ты весь состоишь из угольных линий и бархатных теней. Что-то внутри меня разрывается, и слова выпадают наружу.

– Я тоже тебя люблю, – улыбаюсь я. – Ну то есть это и так понятно.

Вот так начинается худший год в моей жизни – в «Мустанге» c запотевшими стеклами, с красивым парнем в слезах.

Глава 13