Токсичный роман

Весь зал замирает и кричит «О-о-о, да!». Я качаю головой, смеясь, практически плача, потому что разве ты не самый чудесный? Твои глаза не покидают мои, пока ты поешь. Словно мы единственные люди в зале. В мире.

Твое тело прижато к моему,
Пойдем и будем любить.
Пойдем и будем любить.
Пойдем и будем любить.
Позволь мне стать твоим гимном, детка,
Позволь мне стать твоей песней.

Толпа подпевает, фанатов становится все больше с каждым днем. Внезапно реальностью стал тот факт, что ты можешь стать настоящей рок-звездой. Девушки будут просить тебя расписаться на их груди фломастером. Я отметаю эту мысль прочь и тоже подпеваю. Почти все песни о нас, и мне интересно, понимает ли это кто-то, кроме твоей группы. Кайл должен понимать. Не могу сказать, однако, что он о них думает. Какую картину рисуют твои слова? Их с Нат отношения такие спокойные по сравнению с нами. Они милые, невинные. А мы – все, кроме этого.

В твоем сет-листе осталось еще несколько песен, некоторые из них я никогда не слышала. Они об истощении, безнадежной грусти, сексуальном возбуждении. Они о замешательстве и любви, о чувстве, будто что-то не так. Бас-гитара Райана кажется биением сердца, исступленная, напряженная. Барабаны Дэйва напоминают мне, как ты бьешь рукой по рулю, когда зол, как ты бушуешь в комнате, когда ревнуешь. Я начинаю стряхивать с себя эйфорию от твоих более позитивных песен, но тут ты играешь самую милую – колыбельную, которую написал для ночей, когда дома у меня все совсем ужасно. Когда ты заканчиваешь, я посылаю тебе воздушный поцелуй, и ты ловишь его с улыбкой, выхватывая его из воздуха и кладя в свой карман. Ты всегда так делаешь, и знакомое чувство помогает мне расслабиться. Мы все еще мы.

Я проверяю телефон – уже почти два. Молюсь, чтобы мама не зашла в мою комнату по какой-нибудь причине. Увидишь: с моей-то везучестью сегодня ночью в доме начнется пожар. Я могу представить лицо Великана, когда он поймет, что тело, спящее под одеялами на моей кровати, – ряд аккуратно расположенных подушек.

Вы играете римейк The Beatles – «Happiness Is a Warm Gun» – в качестве последней песни, и от нее захватывает дух, становится страшно. Ты пропеваешь слова с такой тоской – я почти вижу, как сильно ты хочешь взять в руки пистолет. Ненавижу эту песню. Из-за нее я вспоминаю тебя и ванну, наполненную твоей кровью. В первый раз, когда я воспользовалась гостевой ванной в вашем доме, я не могла перестать смотреть на ванну. Не могла поверить, что она не запятнана. Я не могла соотнести то, что в ней случилось, со стоящими на бортике фруктовыми шампунями и мылом.

Последняя нота песни затихает в восторженном реве зрителей, а потом ты заканчиваешь. Неистовые аплодисменты. Каждая девушка в зале хочет тебя. Я переживаю, что не выгляжу достаточно крутой, не заслуживаю так много. У меня алые как кровь губы. Короткая юбка. Каблуки. Облегающая футболка. Все ради тебя.

Клуб, в котором ты играешь, – небольшой концертный зал. Вдоль одной стены находится бар, в котором мы с Кайлом берем колу, пока ждем, когда вы с группой разберетесь со всеми вещами. На стене постеры Pearl Jam, Arctic Monkeys, Modest Mouse. Все здесь старше меня, и я гадаю, выделяюсь ли в толпе. Это твой мир, но в нем нет места для меня. Пока нет.

Руки обвивают талию, мокрые волосы касаются моей шеи. Ты, ты, ты.

Я поворачиваюсь, обхватываю твою шею руками и прижимаюсь к тебе.

– Ты был чертовски прекрасен, – говорю я. Меня переполняют чувства.

Прямо сейчас ты тот Гэвин Дэвис, мальчик, которого я любила издалека. Недоступный, но при этом вот я здесь, мой язык в твоем рту. Я себя обычно так не веду. Тебе это нравится. Твои руки сжимаются вокруг моей талии, и я чувствую, что ты возбуждаешься, и мне все равно, что все на нас смотрят.

Я даже хочу, чтобы они смотрели.

Кайл кашляет.

– Эм, ребята. Это все очень романтично и все такое, но…

– Завидуешь? – говоришь ты, лишь наполовину шутя.

Обычно это меня беспокоит, но сегодня ночью мне нравится, какой ты собственник. Мне нравится, что ты потный и огрызаешься на всех, кто подходит слишком близко ко мне.

Кайл неловко смеется.

– Эм… Да ты чего, чувак.

Ты отпускаешь меня и обнимаешь его за шею.

– Я люблю тебя, брат. Просто дразню тебя.

Я смотрю, как ты принимаешь объятия, поздравления и бесплатные напитки. Слова твоих песен пульсируют во мне, некоторые из них не сочетаются с тем, что ты сердце вечеринки:

«Грязь до самой шеи, плаваю в тине, нужно отсюда выбираться».

«Ты режешь меня на кусочки, кружишь меня, ты сталкиваешь меня с обрыва, а я улыбаюсь падая».

«Приляг, закрой глаза, подумай о всех способах умереть».

Как может тот самый парень, написавший эти песни, быть тем Гэвином, который точно наслаждается жизнью прямо сейчас? Я не могу понять. Но есть и другие песни, которые берут меня за руки и кружат, пока я не схожу с ума:

«Боже, я так хочу ее, она моя, она моя, вся моя».