Толедские виллы

И пока дон Луис писал дону Андресу письмо с объяснением всего происшедшего, а кабальеро и дамы проводили в приятных забавах оставшиеся дни этой радостной недели, подошел срок свадьбы дона Хуана и Лисиды — для их нетерпеливых чувств дни эти казались нескончаемыми годами, — я праздничные торжества были ознаменованы любимой забавой толедских юношей, блестящими поединками, под стать Знатности новобрачных и любви, которую питали к ним все толедцы. Оставляю описание этих торжеств для пера более искусного, чем мое, и, дабы не утомить читателей, возвращаюсь к главному предмету наших «Вилл». Вторая очередь, как мы помним, досталась Нарсисе, и после того, как все вволю натешились на празднествах, устроенных доном Алехо (чья очередь была первой) и завершивших свадебное торжество, Нарсисе пришлось похлопотать, чтобы достойно позабавить гостей.

Дама эта приложила немало стараний — прибегнув к помощи своих родственников (не в изобретении забав или в расходах, но лишь в устройстве затейливых сооружений), она у входа в назначенную ей виллу расположила зеленый лабиринт, где меж дерев и цветов пролегали аллеи и тропинки, такие же запутанные, как и в Критском, и хотя в его недрах не таилось чудовищное чадо Пасифаи, он мог бы сравниться с творением Дедала и смутить отважного Тезея[77]. Когда все было размещено и слажено, как мы опишем дальше, для гостей наняли кареты и лодки, чтобы по суше и по воде они могли добраться до виллы, построенной славным сеньором доном Гаспаром де Кирога, наследного поместья Филиппа Второго и нынешнего владения маркиза де Мальпика. Все общество, с благодарностью покинув гостеприимный приют «Буэнависты», пылко, но искренне восхваляя и с любовью вспоминая ее хозяина, подъехало на расстояние выстрела из мушкета ко второй обители веселья, на опушку нарочито посаженной для этого случая Рощи, которую велела устроить изобретательная Нарсиса, дабы гости уже здесь начали свое веселое путешествие. Тройная арка, увитая плющом, лаврами, дроком, жасмином, жимолостью, гвоздиками, лилиями и розами, служила входом в пестревшую цветами чащу, и когда гости приблизились, с главного свода арки спустился прелестный мальчик, олицетворявший Радость, одетый в яркое переливчатое платье, все расшитое изображениями музыкальных инструментов; под звуки скрытых в зелени настоящих инструментов, на которых играли искуснейшие музыканты, мальчик возложил гирлянду из фиалок и гвоздик на густые, шелковистые косы, обвивавшие чело Нарсисы, в знак того, что в этот день она будет королевой всеобщего веселья, и приятным голоском запел стихи, на которые ему отвечали хором все гости.

Голос

Лишь радость и счастье свободно войдут

В обитель Амура, сюда;
Они здесь найдут и кров, и приют.

Хор

А грусть и беда?

Голос

Никогда!

Для них навсегда
Закрыты врата,
Им нечего делать тут.
Сюда без помех ликованье войдет,
Здесь путь наслажденью открыт,
Но заперт цветами украшенный вход
Для слез и печалей, тоски и невзгод,
Для горестей и для обид.
Пусть роща Амура, как роза, цветет,
Но шип ни один не язвит.
В обитель, где розы без терний растут,
Туда, где царит красота,
Одни только радость и счастье войдут.

Хор

А грусть и беда?

Голос

Никогда!

Для них навсегда
Закрыты врата,
Им нечего делать тут.
Нарсиса веселье на праздник зовет,
Смех, что бубенцами звенит,
Улыбок, утех и забав хоровод, —
А ворох унылый скорбен и забот
Да будет при входе забыт:
Его не пропустят под арку ворот,
Под свод, что цветами увит.
Здесь, в роще Амура, лишь радостей ждут,
И в эти врата без труда
Веселье и счастье, обнявшись, войдут.

Хор

А грусть и беда?

Голос

Никогда!

Для них навсегда
Закрыты врата,
Им нечего делать тут.

Восхищаясь сладостной музыкой и приветствуя Нарсису, которая, став королевой празднества, казалась еще прекрасней, гости направились к главному входу; однако путь к нему преграждала колонна, с виду из яшмы, на самом же деле из тонкого холста, на котором обманчивые узоры, нанесенные кистью, представляли взору видимость камня. На колонне этой была надпись золотыми буквами: