Толедский собор

— Это правда, — подтверждалъ звонарь, — то время было хорошее. Мы вдь шли воевать въ горы только для того, чтобы вернуть его. Ахъ, если бы побдилъ донъ Карлосъ… Если бы не было предателейю Правда, вдь, Габріэль? Ты можешь подтвердить это — мы вмст сражались.

— He говори вздора, Маріано! — остановилъ его съ грустной улыбкой Габріэль. — Ты самъ не зналъ въ то время, за что сражаешься; ты былъ слпъ, какъ и я. He обижайся, это правда. Ну скажи: чего ты хотлъ добиться, сражаясь за дона Карлоса?

— Какъ чего? Справедливости. Престолъ принадлежалъ семь дона Карлоса — нужно было вернуть его ему.

— И это все? — холодно спросилъ Габріэль.

— Нтъ, это самое меньшее. Я хотлъ, и теперь хочу, чтобы у насъ былъ справедливый король, добрый католикъ, который бы, помимо всякихъ кортесовъ, накормилъ насъ всхъ. досыта, не дозволялъ бы богатымъ угнетать бдныхъ и не допускалъ бы, чтобы люди умирали сь голоду, когда они готовы трудиться… Кажется, ясно?

— И ты думаешь, что все это было въ прежнее время и что твой король это возстановитъ? — Да вдь именно та эпоха, которую привыкли считать великой и благодарной, была самой ужасной и породила все зло, угнетающее насъ теперь.

— Подожди, подожди, Габріэль, — вмшивался донъ Антолинъ. Ты много знаешь, ты больше читалъ, и путешествовалъ, и видлъ, чмъ я. Но въ этомъ вопрос я свдущъ, и не допущу, чтобы ты злоупотреблялъ невжествомъ Маріано и другихъ. Какъ ты можешь обвинять во всемъ прежнее время? Напротивъ того, во всемъ виноваты либерализмъ и теперешнее безвріе. Безъ трона и алтаря Испанія не можетъ существовать, какъ хромой падаетъ, уронивъ костыли;- это ясно видно изъ всего, что длается у насъ съ тхъ поръ, какъ начались революціи. Мы играемъ жалкую роль. У насъ отбираютъ наши острова, — испанцевъ, самую храбрую націю въ мір, разбиваютъ, страна погибаетъ отъ долговъ, сколько новыхъ налоговъ не придумываютъ въ Мадрид. Разв это когда-нибудь бывало?…

— Бывало и хуже.

— Ты прямо съ ума сошелъ… Ты разсуждаешь не какъ испанецъ. Забылъ ты, что-ли, что сдѣлали Фердинандъ и Изабелла. Нечего хирѣть надъ книгами, чтобы знать это! Войди въ хоръ и ты увидишь на нижнемъ рядѣ креселъ всѣ побѣды, которыя они одержали съ помощью Господней. Они покорили Гренаду и прогнали нечестивцевъ, которые держали насъ подъ варварскимъ игомъ шесть вѣковъ. Забылъ открытіе Америки? Кто, кромѣ насъ былъ на это способенъ? Добрая королева заложила свои драгоцнности для того, чтобы Колумбъ могъ совершить свое путешествіе. Этого ты не станешь вѣдь отрицать. А побѣды Карла — го? Что ты можешь привести противъ него? Знаешь ли ты болѣе замѣчательнаго человѣка? Онъ покорилъ всѣхъ королей Европы; ему принадлежала половина міра и «солнце не заходило въ его царствѣ». Испанцы были тогда властителями міра. И этого ты, надѣюсь, не станешь отрицать… А донъ Филиппъ II, этотъ мудрый король, по волѣ котораго всѣ иностранные короли плясали какъ маріонетки. И все это дѣлалось во славу Испаніи и для торжества вѣры. О его побѣдахъ и о его власти я не стану и говорить. Если отецъ его былъ побѣдителемъ при Павіи, то онъ побѣдилъ враговъ въ Сенъ-Кентен… А Лепантъ ты помнишь? Въ ризницѣ хранятся знамена корабля, которымъ командовалъ донъ-Хуанъ австрійскій. Ты ихъ видѣлъ: на одномъ изображено Распятіе. Ты прямо потерялъ голову, Габріэль, если все это отрицаешь. Когда нужно было убить мавровъ, чтобы они не захватили Европу и не угрожали бы христіанской вѣрѣ, кто это сдѣлалъ? Испанцы… Когда турки завладѣли морями, кто ихъ остановилъ? Испанцы, во главѣ съ донъ-Хуаномъ… Новый міръ открытъ былъ испанскими мореплавателями; первое кругосвѣтное плаваніе свершилй испанцы съ Магеланомъ; всѣ славныя предпріятія совершены были нами въ эпоху благоденствія и торжества вѣры. А наука? Въ т времена жили величайшіе богословы, знаменитѣйшіе поэты, не превзойденные съ тѣхъ поръ. И чтобы показать, что источникъ всякаго величія — религія, знаменитѣйшіе поэты и писатели носили платье священниковъ…

Ты скажешь, что потомъ наступилъ упадокъ. Я знаю, но это ничего не значитъ. Въ этомъ я вижу испытаніе Господне, желаніе унизить какъ отдѣльныхъ людей, такъ и цѣлые народы, съ тѣмъ, чтобы потомъ возвеличить ихъ, если они будутъ стоять на прежнемъ пути… Что объ этомъ говорить! Мы помнимъ только великое прошлое, блестящую эпоху Фердинанда и Изабеллы, дона Карлоса и двухъ Филипповъ, — и ее мы хотимъ вернуть.

— А всетаки, донъ Антолинъ, — спокойно возразилъ Габріэль, — та блестящая эпоха, которою вы восхищаетесь, представляетъ собой именно упадокъ и подготовила наше разореніе. Я не удивляюсь вашему возмущенію. Вы повторяете то, чему васъ учили. Другіе, боле образованные, чмъ вы, тоже возмущаются, если затронутъ то, что они называютъ «золотымъ вкомъ». Это происходитъ оттого, что изученіе исторіи сводится у насъ къ прославленію вншняго великолпія, а между тмъ только дикари цнятъ все no вншнему блеску, а не по внутренней польз.