Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

— Милая моя леди, я ни о чем не догадывался, пока этот человек не предложил нам «Штайнберг Кабинет» 1868 года. Я сразу понял, что это вино из знаменитого бочонка. Рейнские виноделы выдерживают свои вина в маленьких бочонках, отжимая самые лучшие виноградины в одном, виноградины второго сорта в другом и так далее, получая таким образом с одного виноградника несколько вин разного качества, которое определяется по номеру бочонка, известному лишь посвященным. Самый лучший рейнвейн в мире изготовили в 1868 году в бочонке номер 4569, который был полон лишь наполовину. Ценой неимоверных усилий моему отцу удалось достать две дюжины бутылок за огромные деньги. Все остальные отправились в погреба русского императора. Этого рейнвейна никогда не было у Ротшильдов. И то же самое с токайским. Нас действительно угощали эссенцией токая 1811, как я и говорил. Около ста бутылок токайского года кометы нашли перед самой войной замурованными в одном из погребов Венгрии. Моя компания купила несколько бутылок за фантастические деньги, и опять-таки все остальное пошло царю. Разумеется, попробовав эти вина, я сразу понял, что они из царских погребов. Когда Мэнтон солгал об их происхождении, мне стало ясно, что дело нечисто.

— Но ведь царские вина наверняка давно уже выпиты, — возразила леди Эрика.

— Я подхожу к этому, — ответил мистер Клерихью. — Я ищу редкие вина по всему свету и некоторое время назад обнаружил, что вина, которые мне нужны, остались только в России в императорских погребах. Я выяснил, что вина все еще там, их охраняют как музейные экспонаты и доступ к ним имеют только самые красные из красных комиссаров. Итак, я был абсолютно уверен, что Мэнтон раздобыл свои великолепные вина именно там. Естественно, я спросил себя, кто этот человек, который так свободно орудует в императорских погребах. Ответ напрашивался сам собой: это мог быть только советский комиссар, занятый советскими делами. Мой агент, пытавшийся купить для меня императорские вина и своими глазами видевший опись — учет ведется и по сей день, — сообщил мне, что все вина, которые мы пили, были выданы Азефу, шефу ОГПУ. Так я понял, что под именем Мэнтона скрывался либо сам Азеф, либо кто-то из высших чинов ОГПУ.

Сэр Филипп Кармайкл всему миру известен как знаток и любитель вин. Для шпиона, который хотел бы с ним познакомиться, не найти лучшей рекомендации, чем столь драгоценные бутылки. Азеф при его дерзости вполне мог лично приехать, чтобы украсть Балтийский договор, а знать содержание этого договора большевикам необходимо.

— Но при чем тут я?

— Прочитав вашу историю в справочнике «Кто есть кто», я без труда угадал дальнейшую судьбу Азефа. Азеф ездил в загородный особняк сэра Филиппа, чтобы помочь ему спрятать договор, и, разумеется, воспользовался возможностью украсть его.

Я понял, что вы его забрали, поскольку в противном случае полиция бы его обнаружила. Поэтому я воспользовался шансом помочь прекрасной юной леди, тем более что они столь редко встречаются на моем пути.

Возможно, леди Эрика неправильно истолковала восхищение мистера Клерихью.

— Я ни о чем не жалею, — произнесла она с достоинством. — Я уничтожила человека, который убил…

Мистер Клерихью в ужасе замахал руками:

— Леди Эрика, прошу вас. Как я уже сказал, исполнение приговора — не преступление. Я просто отдам документ сэру Филиппу, сообщив ему под строжайшим секретом, что под именем Мэнтона скрывался Азеф. Он сразу же поймет, что его собственная репутация требует, чтобы дело замяли. Даже в демократической стране есть рычаги и механизмы, позволяющие остановить расследование, если опасности подвергаются интересы государства.

Тут леди Эрика, нервы которой были натянуты гораздо сильнее, чем мог предположить мистер Клерихью, не выдержала и разрыдалась у него на плече. Как он ее успокаивал — об этом история умалчивает, но когда он подъехал к Министерству иностранных дел, счетчик показывал колоссальную сумму.

В своем дневнике мистер Клерихью самодовольно и педантично записал: «Знание вин, которые веселят сердце человека, может быть и привилегией и ответственностью, но и то и другое весьма приятно».

Рональд Нокс

Перевод и вступление Марины Костионовой

РОНАЛЬД Нокс родился в 1888 году в Лестершире в семье священника англиканской церкви. Уже с юных лет в нем угадывается тот Рональд Нокс, что впоследствии заслужит славу — славу ученого богослова и тонкого остроумца, знатока античных классиков и современного классика детективного жанра. В шесть лет он читает Вергилия и пишет на латыни стихи для семейного журнала, в двенадцать получает стипендию и отправляется учиться в Итон, где начинает интересоваться католицизмом, а в семнадцать решает принять обет безбрачия. После Итона Рональд Нокс учился в Оксфорде, в Бэйлиол-колледже. Учеба давалась ему легко; он неоднократно получал студенческие награды и стипендии, участвовал в дебатах, был редактором оксфордского литературного журнала «Айсис».