Только правда и ничего кроме вымысла

Когда-то он вошел в Рим с триумфом. Опуститься теперь до проплаченного Hasbro фильма? Керри перевязал рану на плече, улегся в постель рядом с Джорджи. Мысли хаотично скакали, пока Керри не провалился в ночной кошмар воспоминаний, которым он так сопротивлялся под руководством гуру Натчеза Гушу.

Сорок лет назад семье Керри пришлось переселиться в маленькую каменную сторожку при заводе Titan Wheels на окраине Торонто. Керри снова мысленно перенесся туда. Зимняя стужа. На ботинках налипший грязный снег. Отец, проработав бухгалтером тридцать лет, остался ни с чем. Им всем пришлось пойти в уборщики. Отца уволил собственный зять, Билл Гриффитс, человек, чье имя в личной битве Перси Керри стало синонимом жестокости судьбы.

– Проклятый Билл Гриффитс, – плевался отец, узнав про непокрытые чеки.

– Проклятый Билл Гриффитс, – вздыхал он, разглядывая в зеркале залысину.

Во сне Керри подходит к дому и заглядывает в окно – настолько хрупкое от мороза, что вот-вот лопнет. Мать, Кэтлин, замешивает лук и сельдерей в фарш с истекающим сроком годности. Мать купила его по акции в супермаркете. Этот запах часто играл с ним злую шутку, порождая надежду, что у них на обед стейк.

Керри звонит, но мать не реагирует.

Он обходит дом и направляется к серой громаде фабричного корпуса. Свет прожекторов пробивается сквозь туман. Керри знает, что его ждут внутри.

Поеживаясь, пересекает пустынный двор. Проходит через погрузочную площадку, штампует в контрольных часах табельную карточку, в рабочей раздевалке влезает в комбинезон уборщика, зашнуровывает рабочие ботинки Kodiak со стальными мысами и натягивает желтые резиновые перчатки. Берет швабру и катит мусорное ведро на колесиках в уборную, где начинается его смена. Рабочие с Ямайки любят поразвлечься и заодно его помучить, нагадив в писсуары. Рукой в резиновой перчатке Керри вытаскивает липкий кал и, чувствуя, как рвота подступает к горлу, протирает керамику дезинфицирующим средством.

Вдалеке слышится игривая мелодия, как из фургончика с мороженым.

Она звучит все громче и назойливее. Керри идет по тусклому коридору к стальным дверям. За ними фабричный цех, где работают отец с братом. Но цех не похож на тот, что был десятилетия назад. Вместо фабрики Titan Wheels здесь «Веселая фабрика Play-Doh» со станками карамельного цвета, извергающими фонтаны искрящегося теста.

– Джимми! – кричит откуда-то сверху отец. Керри поднимает голову и видит отца, застрявшего в гигантской неоново-розовой воронке. Разноцветные лезвия отсекают ему ноги. Они уже изрубили его по пояс, но Перси Керри сияет, как католический мученик, устремив взор в небеса.

– Борись, папа! – кричит в ответ Джим. Десятилетия страданий прорвались наружу. – Почему ты никогда не боролся? Зачем ты привел нас сюда? Почему так легко сдался?

– Не так уж и плохо работать на «Веселой фабрике», – пожимает плечами Перси.

– Она же перемалывает тебе ноги!

– Не смей, б, так разговаривать с отцом, б! – по цеху разносится чей-то знакомый голос.

Керри поворачивается – это Джон, его замечательный старший брат Джон. Он тоже в ловушке, торчит из станка наполовину.

– Тоже мне, б, несчастный Джим. Комплексы, б… Подавленный, б, гнев и потребность в мамочкиной сиське, е. Смотреть, б, противно. Да мы молились за тебя, как чертовы шлюхи! Е, видит бог.

– Ты говоришь так, будто все паршиво, – возражает Керри. – Я счастлив. Да, вполне. Дела идут не так уж и плохо. Я снялся в паре стоящих фильмов. Нашел хорошую девушку…

– Давай-давай, б, тычь мне этим в лицо, б.

– По-моему, ты перебарщиваешь с ругательствами.

– Кого ты из себя строишь? Е твою мать!

Это последнее, что они сказали друг другу. Джон подпрыгивает в воронке и, еще раз смачно выругавшись, исчезает в заводских трубах.

– Подай мне, пожалуйста, мои сигареты, – просит Перси, пока лезвия перемалывают ему бедра. – Неплохо бы затянуться разок-другой.

– Почему ты не подал в суд, когда тебя уволили?

– Хорошие люди не подают в суд, сынок, – поясняет Перси, пока лезвия крошат ему задницу. – Проклятый Билл Гриффитс!

– При чем тут Билл Гриффитс? Ты мог бы достичь гораздо большего. У тебя был талант. Они отобрали у тебя жизнь, а ты ничего не сделал. Почему ты не боролся?

Перси пожимает плечами:

– Однажды судьба повернулась ко мне задницей.

– Ты отказался от своей мечты?

– Я не отказывался от мечты, – задыхаясь, возражает Перси. – Однажды ты рассмешил меня так, что я чуть не лопнул от смеха. Ты стал моей мечтой.

Керри вдруг устыдился своего гнева. Он взобрался по воронке, присел на край и потянулся рукой к отцу. Но шестерни уже добрались до шеи Перси, алая кровь фонтаном брызжет на стенки. Джим соскользнул, ухватился за стены, отчаянно пытаясь выбраться. Но стены слишком крутые, слишком гладкие. «Веселая фабрика» зажевала Керри, стальные челюсти крошат кости, по цеху разносится приторное бренчание, Керри проваливается по колено, затем по пояс. Царапает ногтями стенку – напрасно, обратного пути нет. Фабрика зажевывает его по плечи. По шею.

И дальше чернота.