Только правда и ничего кроме вымысла

– А ты как хотел бы? Наводнение?

– Была бы хоть какая-то логика. Во всяком случае, для меня.

– Все случайность, Джим, случайность. Мир, Вселенная. Жизнь. Поверь, тут ничего личного. Не одно, так другое: астероид, например. Или тепловая смерть Вселенной.

Линда нежно улыбнулась.

– Все заканчивается, – прошептал он, прижавшись к ней. – Но как нам быть?

Воспоминание Ронштадт, как матрешка, открылось воспоминанием.

– Помнишь, как мы ездили в Тусон?

– Да.

– В детстве бабушка водила меня в церковь. Красивые фасады с розовой штукатуркой. Величественный хор. Бенедиктинское хозяйство. Я не верила во все эти фокусы-покусы, но они вовсе не дураки. Святой Бенедикт родился после падения Римской империи. Начало тысячелетия тьмы и вранья. Репрессий. Весь мир рухнул.

– Что они сделали?

– Они ушли в горы, в пещеры. Им не осталось ничего, кроме как искать покой внутри себя. Они жили за счет остатков доброты.

Керри изо всех сил сопротивлялся сну.

– Ты была добра ко мне.

– Мы были добры друг к другу.

Они дышали в унисон, он погрузился в исцеляющий сон, и бесчисленные кулаки в его голове стали разжиматься. Когда Керри проснулся, Линды не было рядом. Он повернул голову, не отрывая ее от подушки, и увидел перед собой Кейджа, Шона Пенна, Карлу, Салли Мэй и Уиллоу с боевой раскраской на лицах.

С пляжа попахивало горящей резиной.

– Где она? – спросил Керри, встревоженный исчезновением Ронштадт.

– Ты получил травму, чувак. Но жить будешь, – сказал Шон Пенн. – Впрочем, ты не одинок. На индийском субконтиненте ядерный взрыв. Два миллиона погибших за одно утро. Мир гробит себя сам быстрее, чем ожидалось.

– Русскую армию уничтожили, когда она защищала тайную президентскую резиденцию на черноморском побережье, – сказал Кейдж. – В Конгрессе США начался каннибализм, когда там узнали, что неприкосновенные запасы продовольствия протухли еще в восемьдесят первом. Китайское политбюро живет в подводной лодке. Мы должны взять на себя ответственность.

– Не мыкай, – буркнул Керри. – Верните мне Линду.

– Из тебя еще не вышел луч восторга, – сказал Кейдж. – Выброси из головы. Грядет бой.

Он протянул Керри блестящий серебряный пистолет.

– Что это?

– Плазменный бластер. Траволта принес.

– Я против насилия.

– Насилие теперь наш стиль жизни.

Керри поднял жалюзи и выглянул наружу. Траволта и саентологи бежали с поля боя, пришвартовавшись к пляжу на надувной лодке с подвесным мотором, беженцы в родном городе. Тарелки улетели. На пляже осталось всего несколько человек, примерно дюжина все еще покачивалась над центром Лос-Анджелеса.

– Они отступают со вчерашнего дня, – сказал Шон Пенн. – Послали электромагнитный импульс, отключили энергосистемы. Уничтожили банковские данные. Мы все обнулились.

Пенн усмехнулся собственным словам.

– Команды зачистки замечены у Окснарда, движутся вдоль побережья.

– Они будут здесь к утру, – сказала Салли Мэй.

– Те парни, что забрали Лазерного Джека?

– Гораздо хуже. Это страйдеры. Шесть метров высоты и чешуя, острая, как ножи «Гинсу».

Кейдж возвел руки к небу:

– Нелегко быть избранным.

– Зачем ты вытащил меня, Ник? – спросил Керри. – Я хотел уйти туда с Келси Грэммером и Вирсавией. С Шер.

Он привстал и схватил Кейджа за воротник.

– Я уже решился! Черт бы тебя побрал! Я решился! Как нам, б, теперь жить?

– Будем бороться, – заявил Шон Пенн. – Больше ничего не остается. Прощай, комфортная жизнь, прощайте, удовольствия. Человеческое животное, голодные времена. Наша задача – выжить.

– Будем бороться за жасминовый чай, – Гвинет Пэлтроу вышла из ванной комнаты в винтажном берете YSL и с черно-зеленой боевой раскраской на лице. – Будем бороться в память о салатах с грушей и руколой в Бриджхэмптоне. Будем бороться за то, чтобы вернуть мир, единственная проблема которого – это мимические морщинки от смеха на лице… Ну, может, чуть-чуть на шее.

– Будем бороться, – прервала ее Салли Мэй, – за возрождение мира, в котором не останется привилегий по наследству, дикого капитализма, бодишейминга, популярности с пеленок, кабального кредитования и фармацевтических картелей в кармане у государства. Мира, где неприкосновенность частной жизни – это реальность, а не пустые слова.

– Будем бороться, чтобы отомстить за бригаду Лазерного Джека! – крикнул из коридора Джон Траволта.

Он полностью перекрасил свой боевой парик: теперь волокна вздымались гневными волнами желтого и красного. Золотистый комбинезон из спандекса сел в стиралке Керри на пару размеров и заскрипел, когда Траволта вошел в спальню.

– Мы будем бороться за свободу нравов и строгое соблюдение авторских прав.

– Джимбо, – спросил Шон Пенн. – Ты с нами?

Керри знал, что скажет, еще до того, как подумал об этом. Он взял в руки плазменный бластер и нежно его погладил. Раньше такой жест сочли бы наигранным, но для кульминации истории всего человечества он подходил как нельзя лучше.

– Да, черт побери, – ответил Керри голосом профессионального киллера, взявшего последний заказ, чтобы оплатить дочери колледж.

Каким-никаким реальным боевым опытом могли похвастать только «Дочери Аномии».