Только ты

– Что за бардак у тебя творится?! – завопила она, не здороваясь.

– Рита…

– Нет, я сама тебе все выскажу… сама!..

– Да погоди…

– Нечего годить! Не тебе родить! Вы! Вы! Ничего… ничего не делаете!!! Бездельники!!! Ни на кого нельзя положиться! Резерв тебе дали? Курсантов в твое подчинение…

– И что? – начальник медленно, но верно свирепел. Особенно после того, как Сорокина беспричинно назвала его бездельником. – Ты что, Рита, совсем ополоумела? Не знаешь, как маньяки ловятся? Что никакими курсантами…

– Бардак! Кругом бардак! – не слушая его, орала следачка и тыкала облупленным маникюром в новенький подполковничий мундир. – Не работаете ни хрена! А мне пи…лей навешали в прокуратуре! Нашли крайнюю!

Она побагровела и так зашлась, что начальник даже испугался: не было бы еще одной жертвы на вверенной ему территории.

– Зозуля! – призвал он сержанта из патрульной машины, стоящей в двух метрах тут же, во дворе. – Быстро, мухой, воды… нет… водки… нет, коньяка принеси из кабинета!

– Рита, да ты присядь, – увещевал он коллегу. – Давай… на скамеечку…

Зозуля действительно смотался мигом, и подполковник налил коньяк в не слишком чистый стакан – первое, что подвернулось сержанту в дежурке.

– Отак… давай… давай… выпей… успокойся…

Сорокина плюхнулась задом на скамейку и не глядя опрокинула в себя коньяк.

– Мы ж сколько лет с тобой на работе, – примирительно говорил подполковник, понимающий, что ссориться со скандальной следачкой – себе дороже. – Что мы – в первый раз замужем? Сегодня навешали – завтра поснимают…

– Головы с нас с тобой скоро поснимают, – с хрипом выдыхая, пообещала Сорокина, махнувшая полстакана коньяка, как воду. – И погоны тоже. Сегодня с меня, а завтра – с тебя. Сам понимать должен. На твоем участке эта херня происходит, и ни на чьем другом!

Да, действительно… попала, как говорится, не в бровь, а в глаз. А он виноват, что ли? Чего теперь, на пенсию его выпрут, выходит? Или так, по-простому, дадут коленом под зад, безо всяких реверансов. Без банкета, без выслуги, без дурацких, но трогательных подарков на прощанье… да и звание тоже можно потерять… права Ритка Сорокина, ох как права!

Цепная реакция, начавшаяся утром в прокуратуре, завершилась мощным взрывом прямо здесь, благо, за подчиненными далеко ходить было не нужно.

– Зозуля! – заревел подполковник. – Чего машина немытая?! Развели… свинарник, мать вашу в три болта!!

Сержант виновато заморгал, но смолчал. Машина точно была немытая, но вчера прошел сильный дождь, чего ее мыть зря, сейчас выедет и опять изгваздается… и вообще, это было даже не его дежурство, его только попросили подменить.

– Срач, бл…дь, кругом! – Подполковник, сопя, влез в нутро служебного «бобика». – Вонь, грязища… валяется, бл…дь, что попало! Что вы тут к е…ням устраивали, а? – Он ткнул пальцем в скомканные пакеты и три пустые бутылки из-под водки.

Зозуля очень хотел оправдаться, но благоразумно безмолвствовал. Хотя и это, опять-таки, было не его упущение. У напарника вчера родился сын, ну и, естественно, обмывали. По этому поводу он его сегодня и подменял.

Подполковник бушевал в машине, как джинн, обманом заточенный в бутылку:

– Это что?! Что, твою мать в четыре дырки, я тебя спрашиваю?!

Он наподдал тару ногой и, не рассчитав, с силой ударился о какую-то железяку.

– О-о-о… твою мать… все-о-о… суки… уволю всех… к чертовой матери!!

Вышвырнув-таки бутылки из машины, он, разгорячившись, выволок оттуда же грязный старый брезент:

– Немедленно… Вымыть… Вылизать… Языком!!!

– А это что такое? – неслышно подошедшая сзади Сорокина выцепила наметанным следовательским глазом нечто в брезенте и, потянув его за угол, развернула.

– Что это?! – еще раз спросила она.

Букет из трех темно-красных роз пролежал в машине очень долго. Цветы практически мумифицировались, но позолота все так же ярко сверкала сквозь мятый целлофан. В отличие от бренных лепестков она была синтетической и могла существовать практически вечно.

– Откуда это здесь взялось? – Сорокина профессионально поддела букет авторучкой и скомандовала: – Быстро… экспертов вызывайте!

– Рита… Рита… – блеял начальник, с ужасом глядя на могильные, черные, скукоженные розы и делая нерешительный шаг в сторону брезента.

– Не понял? Не трогай ничего! Экспертов вызывайте! Я сама вызову. – Сорокина нашарила в сумке телефон.

Подполковник тяжело ворочал головой, как будто воротничок форменной рубашки его душил. Зозуля стоял ни жив, ни мертв, когда начальник ткнул в находку пальцем:

– Откуда это взялось в машине, не объяснишь?

– Та-ак, – тяжело сказала Сорокина, переводя взгляд с подполковника на сержанта, который стал белее стены. – Юрий Григорьич, вы тут пока охрану поставьте, а нас с молодым человеком препроводите-ка к себе в кабинет!

* * *

– Сорокина маньяка повязала прямо в отделении у Калюжного…

Катя уже слышала новость, но с удовольствием выслушала ее еще раз.