Толкования на Евангелия от Луки и от Иоанна

31–35. Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство – просить о мире. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником. Соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее. Кто имеет уши слышать, да слышит!

И эта притча научает нас не раздваиваться душой – не пригвождаться к плоти, но прилепляться к Богу. Если имеем намерение вести войну против лукавых сил – то наступать на них как на врагов и самым делом противоборствовать им. Царем бывает и грех, царствующий в смертном нашем теле (см. Рим. 6, 12), когда мы допускаем его. Царем же создан и ум наш. Посему, если он намерен восстать против греха, должен воевать против него всей душой, ибо воины греха сильны и страшны и кажутся больше и многочисленнее нас, поскольку они суть бесы, которые против наших десяти тысяч направляют, как кажется, двадцатитысячное войско. Они же, будучи бестелесными и состязаясь с нами, живущими в теле, имеют как будто бы большую силу. Однако же мы можем бороться против них, хотя они кажутся и сильнее нас. Ибо сказано: с Богом мы окажем силу (Пс. 59, 14) и Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое (Пс. 26, 1 и 3). Притом же Бог, воплотившийся ради нас, дал нам власть… наступать на всю силу вражью (Лк. 10, 19). Посему мы, хотя и во плоти, однако же имеем оружие не плотское (см. 2 Кор. 10, 3–4). Хотя по причине телесности мы составляем по видимости десять тысяч против их двадцати тысяч по причине бестелесной их природы, однако же мы должны говорить: Господь Бог мой – сила моя (Авв. 3, 19), – и никогда не должны примиряться с грехом, то есть порабощаться страстям, но с особенной силой должны противостоять им и возыметь непримиримую ненависть к ним, не желая ничего страстного в мире, но оставляя все. Ибо тот не может быть учеником Христовым, кто оставляет не все, но имеет расположение к чему-нибудь в мире душевредному.

Ученик Христов должен быть «солью», то есть должен быть не только сам в себе добр и непричастен злобе, но и другим сообщать доброту. Ибо такова соль. Она, сама оставаясь неповрежденной и свободной от гниения, предохраняет от гниения и другое, чему передает это свойство. Но если соль потеряет свою природную силу, она не бывает ни на что полезна, ни в землю, ни в навоз не годится. Слова сии имеют такой смысл: «Я желаю, чтобы и всякий христианин был полезен и силен назидать; не только тот, кому вверено дарование учительства, каковы были апостолы, учители и пастыри, но Я требую, чтобы и сами миряне были плодоносны и полезны для ближних. Если же имеющий служить на пользу другим сам будет негоден и выйдет из состояния, приличествующего христианину, то он не в состоянии будет ни принести, ни получить пользы». Ни в землю, сказано, ни в навоз не годится. Словом землю делается намек на получение пользы, а словом навоз (перегной) – на доставление пользы. Посему, как не служащий на пользу, не получающий пользы, он должен быть отвергнут и выброшен вон.

Поскольку же речь была темна и приточна, то Господь, возбуждая слушателей, чтобы они сказанное Им не приняли как сказанное просто о соли, сказал: кто имеет уши слышать, да слышит, – то есть имеющий ум да разумеет. Ибо под «ушами» здесь должно разуметь чувственную силу души и способность к разумению. Итак, всякий из верующих есть соль, как получивший сие свое свойство от божественных слов и от благодати свыше. А что благодать есть соль, слушай апостола Павла: слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью (Кол. 4, 6). Так что слово, когда оно без благодати, может быть названо бессольным. Итак, если будем пренебрегать сим свойством божественных слов, не будем принимать оного в себя и не освоимся с ним, тогда мы будем глупы и неразумны и соль наша поистине потеряла силу, как не имеющая свойства небесной благодати.

Глава пятнадцатая