Толкования Ветхого Завета

(101) Иносказателен и образ обжигающих кирпичи: здесь говорится о тех, кто закаляют страсти и пороки пылким и возбуждающим словом в надежде устоять против стражей мудрости, которые без устали оттачивают свое оружие, чтобы их опрокинуть. (102) Вот почему прибавлено: «И стали у них кирпичи вместо камней» (Быт. 11:3), — ибо устремление, не сопряженное с разумом, неопределенное и размытое, приобретает четкость и твердость, когда его крепко сбивают мощные доводы и надежные доказательства. При этом в каком-то смысле вызревает способность воспринимать вещи умозрительные, которая в незрелом возрасте еще слаба, ибо душа пока слишком мягка и неспособна сохранить напечатлеваемое[876] на ней.

(103) «А земляная смола стала известью»[877], но не наоборот, не известь — земляной смолой. Ибо негодные только думают, что делают слабое в себе сильным, а текучее — твердым, дабы со стен этой крепости метать стрелы в добродетель. А вот Отец прекрасного по милосердию Своему не позволяет их сооружению победно обрести нерушимую прочность[878] — Он не поддерживает плодов текучего рвения, но показывает, что они суть известь сыпучая. (104) А вот если бы известь стала земляной смолой, то все без изъятия землеподобное и чувственное утратило бы свою текучесть и обрело бы свойство прочности и постоянства. Но поскольку, наоборот, земляная смола стала известью, не надо отчаиваться — ведь есть еще надежда разбить оплот порока силою Его.

(105) Вот почему тот, кто праведен даже в великом и непрерывном потопе жизни, но еще неспособен видеть истинно сущее одной только душой, без помощи чувства, умащает «ковчег», то есть тело, «смолою внутри и снаружи» (Быт. 6:14), то есть укрепляет впечатления, получаемые посредством тела, и деятельность, им развиваемую. Но когда поток порока уймется и спадет, то воспримет праведный истину бестелесным разумом.

(106) Ибо врожденно благородный нрав, именуемый «Моисеем», которому и городом, и отечеством служит Вселенная, ибо он гражданин ее, — этот вот нрав, обретя некогда телесную оболочку, как бы умащенную «асфальтом и смолою» (Исх. 2:3) и мнящую, что она прочно воспринимает и постигает все чувственные впечатления, «оплакивает» (Исх. 2:6) ее, ибо мучим влечением к бестелесной природе. Оплакивает он и тот жалкий ум, которым наделено большинство, ибо этот ум блуждает в помрачении и, преданный ложному мнению, думает, будто он сам или вообще какая-нибудь тварь может воздвигнуть нечто надежное, прочное и неизменное, тогда как крепко и вечно неизменно лишь начертанное на Его скрижалях.

(107) А слова «построим себе город и башню, высотою до небес» (Быт. 11:4) наводят на такую мысль: Законодатель считает, что города — это не только то, что выстроено из земного материала[879] — из камня и дерева, но и то, что люди, водрузив в душе своей, носят с собою повсюду. (108) Понятно, что эти последние — прообразы, ибо устройство их более причастно божественному, а те — лишь подражания, ибо их состав подвержен гибели. Все города бывают двух родов — хорошие и дурные. Устройство хорошего города — демократическое, проникнутое уважением к справедливости, его верховные правители — закон и правосудие, и такой город есть гимн во славу Бога, а дурной город — это подделка под хороший, фальшивая монета, перечеканенная под настоящую, это власть черни, обожающей несправедливость, и в таком городе беззаконие и неправый суд подавляют всех и вся. (109) Граждане первого города благородны, второй же населяет толпа негодных, предпочитающих порядку беспорядок, устойчивости — неразбериху.