Толлеус. Изгой

Несмотря на огромное количество телесных недугов, буквально сводящих его в могилу, на плохую память Толлеус не жаловался, поэтому сразу же узнал вещь, которая когда-то принадлежала таинственному пленнику, тридцать лет пролежавшему в отключке на тюремном ложе. Тем более что пряжка приметная, тонкой работы. Выходит, он был прав в своих предположениях, что она все это время покоилась в сундуке с барахлом, который он прихватил, не разбирая, когда покидал родной дом. Сыскари, похоже, ночь не спали – сразу после допроса бросились копаться в его вещах и пожалуйста – нашли.

– Да. Это она, – не стал отнекиваться искусник.

Тристис лишь кивнул. Похоже, он ни секунды в этом не сомневался, спросил для проформы, отдавая дань традиции.

Зато дальше допрос свернул явно в непрофессиональное русло. Сыщик был чересчур эмоционален и все тер опухшие глаза. Толлеус, который тоже не выспался и безумно устал, злился. Поэтому отвечал на повышенных тонах, отчего его целительский жилет вынужден был работать в активном режиме.

Не известно, чем бы кончилось дело, если бы разговор не был прерван самым неожиданным образом.

Глава 5 Тристис. Неожиданная встреча

Многие люди любят жаловаться на судьбу. Чаще незаслуженно, по пустякам. Тристис Имаген такое право заслужил, но практически им не пользовался. Это нерационально, а значит, лишено смысла. На заре своей карьеры подающий большие надежды амбиционный юноша, выпускник Академии Искусства, поступил на службу в имперский сыск и, не имея за душой протекции сильных мира сего и капитала, за без малого десять лет сделал великолепную карьеру, взобравшись очень высоко. А потом взялся и раскрутил дело, которое не стоило трогать. Поэтому вместо наград и повышения следующие пятнадцать лет он провел в захолустном городишке Маркин, расследуя в близлежащих деревнях обычную бытовуху.

Такие перипетии судьбы не прошли даром – на лице Тристиса навсегда поселилось выражение вселенской усталости и печали, а в кармане прописала маленькая фляга с алкоголем. Однако никто бы не посмел сказать, что он опустился. Ум остался по-прежнему остр, тело не заплыло жиром – напротив, Имаген был скорее тощ и жилист. Даже пресловутая фляга с настойкой несла не столько привычный смысл, сколько была нужна для бодрости – в ней хватало различных тонизирующих ингредиентов. По крайней мере, за все пятнадцать лет никто не видел сыщика пьяным – он контролировал свое состояние, хотя в трудные моменты любил сделать глоточек.

А потом произошло событие, стряхнувшее сон со всей империи – из Маркинской тюрьмы сбежали военнопленные оробосские чародеи, устроив в городе настоящий погром. Даже бросившийся по следам легендарный отряд СИ – специальных искусников, обученных ловить таких опасных противников, вернулся ни с чем. Было в этом деле много странностей, неясностей, нестыковок. Больше всего вопросов вызывал один из сбежавших – по бумагам он числился слабым чародеем, но при детальном изучении явно был не так прост. Примчавшаяся из столицы комиссия для расследования инцидента пребывала в растерянности, а Тристис смог оказаться полезен, подав несколько идей. Его заметили. Он очень рассчитывал на этой волне вырваться из провинциального болота, но власть предержащие не спешили реабилитировать неугодного. Зато с ним на связь вышел представитель оппозиционной фракции – на самом верху империи, скрытая от глаз простого обывателя, шла настоящая грызня между академиками Искусства – истинными повелителями Кордоса, стоящими за спиной марионеточного императора. В результате Имаген получил громкую должность и кучу проблем – с самого своего назначения он был вынужден мотаться по свету, подчиняясь приказам своего неведомого покровителя. Тристис прилежно выполнял все поручения, надеясь, что это проверка, и его вот-вот позовут обратно в столицу – все-таки он уже не мальчик, чтобы в окружении пятерки подчиненных мотаться по странам, как обычный полевой агент. Под конец, оказавшись в Широтоне, воспользовавшись тем, что Кордос не имеет прямой связи со своим посольством, он с подвернувшейся оказией поехал в Терсус – восстанавливать былые связи и своим появлением намекнуть хозяевам, что пора заканчивать с путешествиями.