Толмач

Сеньор передал мне бумаги с печатями и подписями, где было сформулировано официальное предложение от венесуэльских нефтяных компаний, а также рекомендательное письмо от главы соответствующего министерства. У Родригеса имелся даже список с телефонами, именами-фамилиями наших ответственных работников из департамента экономического сотрудничества со странами Латинской Америки. Мне показалось несколько странным приезд посредника с таким важным протокольным поручением в составе обычной туристической группы. Но я все-таки дозвонилась в «Совфрахт», и к моему удивлению, венесуэльцу назначили встречу. Разговоры-переговоры в министерских стенах длились долго. В процессе диалога двух сторон я убедилась, что возможность исключить порожние рейса грузовых судов, – тема исключительно важная и актуальная. Появившаяся перспектива наполнить танкеры нефтью в Венесуэле явно очень интересовала наших спецов. Но переговоры застряли на проблеме оплаты портовых рабочих. Советским товарищам показалось, что тарифы, указанные в предварительных сметах на оплату венесуэльских докеров, завышены по сравнению с теми, что были приняты для других стран того же региона. А Родригес упорно доказывал, что такие цены оправданы, это объясняется тем, что у них средняя почасовая оплата рабочих во всех отраслях выше, чем в других странах Латинской Америки. «Венесуэла, благодаря нефти, вообще имеет уровень жизни выше многих стран на нашем континенте, не считая, конечно, США и Канады», – устало трындел седой дядька, выпивая очередную чашку кофе. И без того, худой и бледный, он к концу переговоров, кажется, еле дышал. Переговоры зашли в тупик. Все были определенно раздражены упертостью венесуэльца. А я про себя размышляла: но если аргументы венесуэльца справедливы, то почему министерская братия, сидящая за столом переговоров, обложившись толстыми справочниками и инструкциями, не принимает его доводов, не знакома с информацией о дифференцированных тарифах? Они упирались не меньше чем их визави, настаивая на своем. Меж тем сеньор Родригес, к концу третьего часа переговоров, пустил в ход последний козырь: он вдруг объявил себя коммунистом, видимо, надеясь хоть этим расположить к себе советских партнеров. И наши люди, наконец, согласились подписать так называемый типовой Протокол о намерении и подготовить вариант коммерческого соглашения, основу будущего контракта. Но даже и тогда венесуэлец гнул свое, не сдавался и надоедливо твердил о необходимости учесть в общей цене будущего контракта особые тарифы на работу местных докеров. Все. Мы покинули министерство. Старикан был очень расстроен. Я проводила его в гостиницу «Метрополь», намереваясь тут же отправиться домой. Но Родригес был слишком взволнован, чтобы идти спать. Ему хотелось еще раз обсудить переговоры. Пришлось остаться. Мы сидели в холле, снова хлестали кофе, а он все «булькал», теперь уже только мне, о справедливости своих требований, сожалел о том, что советские специалисты не согласились с ним и могут потерять такое выгодное предложение. Я лицемерно сочувствовала и непатриотично думала только о том, как бы поскорее попасть домой и завалиться спать, так как на завтра в программе стояла поездка во Владимир и Суздаль, а на следующий день в 5 утра надо сопровождать группу в аэропорт. Но мы все сидели, а усталый сеньор продолжал вяло молоть ту же тему, пока неожиданно от стойки ресепшена к нам подошла девушка и подозвала меня к телефону. Беру трубку. Голос представляется сотрудником протокольного отдела министерства, где мы проторчали несколько часов. Как и положено служивому такого отдела, он начинает с формальной просьбы извиниться перед венесуэльским товарищем за некоторое непонимание с советской стороны. Но теперь, мол, советская сторона, разобравшись в проблеме, убедилась, что венесуэльский коммунист прав, и она (советская сторона), готова подписать Договор на предложенных условиях. Да, они проинформированы, что завтра группа едет в старинные русские города. Они не хотели бы помешать знакомству с замечательной русской историей. Они так же знают, что группа послезавтра вылетает ранним рейсом из Москвы, поэтому они готовы сейчас, если товарищ Родригес не возражает, подъехать к гостинице с документом и подписать их в неформальной обстановке. Я быстро перевела это Родригесу. Тот не только не возражал, но был несказанно рад и торжествовал победу.