Толмач

В ночь перед вылетом из Казани в Москву вся наша компания отправилась гулять к Кремлю, единственно ярко освещенному месту во всем городе, где стоит памятник великому татарскому поэту Мусе Джалилю. Выпал первый снег и продолжал идти, вызывая восторженную радость латиноамериканцев. Для многих это был первый в жизни снег, который они видели. Взрослые парни, поднаторевшие в революционных теориях и практиках, забыв на время о предстоящих битвах на своем «пылающем континенте», веселились как дети. Они ловили губами снежинки и пробовали их на вкус, хохотали, упав на скользкие плиты монумента, собирали снег в ладони, чтобы потом, незаметно подкравшись, засунуть его за воротник друга, и чтобы друг тут же подпрыгнул и закричал от неожиданного холода на шее, и сам пошел в атаку, зажав снежок в руке. Дивный вечер, незабываемый…

Спустя три года, в сентябре 1973, мои друзья чилийцы Хесус и Диего, кубинец Пачеко, входящие в отряд телохранителей президента Сальвадора Альенде, погибли при штурме правительственной резиденции дворца «Ла Монеда» во время переворота, организованного военной хунтой под командой Пиночета. Сам народный президент был убит в своем кабинете. На огромный столичный стадион были загнаны десятки тысяч сторонников Альенде и среди них – легендарный бард Виктор Хара, как всегда с гитарой в руках. Его били, пытали, сломали пальцы на руках, а потом убили, выстрелив десятки раз в изувеченное пытками тело. Об этом я узнала из газет и телерепортажей шведских журналистов, – в то время я уже находилась в Швеции. По телевизору в день военного мятежа шел прямой репортаж с места событий. В газетах печатались полные списки погибших. И я нашла среди них имена ребят, которых я сопровождала в путешествии по ленинским местам. Может быть, перед гибелью им на мгновенье вспомнился тот ноябрьский вечер в Казани, беззаботная радость, легкая, как тающая на ладони снежинка. Может быть, этот вечер вспоминал и уругваец Рубен Вильяверде, которого по возвращению на родину, за слишком радикальные выступления надолго посадили в тюрьму на острове, который издевательски назывался Исла де Флорес – Остров цветов. О его судьбе я прочитала позже в Москве в маленькой заметке «Комсомольской правды». А вот мексиканец Альберто, сделал удачную карьеру, стал профсоюзным боссом. Он мог не один раз с доброй улыбкой вспомнить поездку по ленинским местам, и себя, молодого, горячего и наивного, готового сражаться за счастье мексиканского народа как герой Панчо Вилья. Как-то много лет спустя я встретила Альберто, уже известного лидера профсоюзного движения Мексики, на одном мероприятии в Доме дружбы, но посчитала неуместным подходить и напоминать о себе. Еще один член нашей группы кубинец Хосе, тоже, наверняка, не мог забыть свою первую поездку в СССР, поскольку посещение «святых» мест, сразу повысило его личный революционный статус. Вскоре он получил направление в Москву в консульство, где и пребывал долгое время. Точно, что он не ностальгировал по поводу снега, поскольку имел полную возможность играть в снежки не менее трех месяцев в году.

19. Кубинские туристы – герои сафры