Толстая Королева

– Там стекло, ваше величество! – отшутился Воин. – Нож об него сломается.

Тут Каравелла больше не могла терпеть:

– Меня бесит, как вы бросаете заумными фразами, меня это так раздражает, что я готова вас проткнуть чем-нибудь, чтобы вы, наконец, хоть что-нибудь почувствовали! Смотреть тошно на вашу бесстрастную нахальную физиономию! Так бы хоть порыдали, а я бы успокоилась: вы оказывается все же живой!

– Что?! – Воин шарахнулся от Каравеллы. – Ваше величество, вы хотите, чтобы я страдал?! Вам от этого станет легче?!

– Мне станет легче, если я увижу, что вы живой! Я хочу видеть вас, а за вашими шутками вас нет!

– Вам кажется, ваше величество! Я просто шучу! Это ничего не значит.

– Нет, мне не кажется! – взорвалась Каравелла, но быстро утихла. – Мне интересно, а что если вы перестанете шутить? Что останется от вас без ваших шуток? А ничего! Вернее, дикий страх, вот что! Только мы с вами сблизились, как вы стали подтрунивать надо мной! И, знаете, Воин, мне спокойнее видеть ваш страх и неловкость, чем дурацкие шуточки! Но вы слишком трусливы для такой наготы. Вам лишь бы прятаться под личиной шуток и умничаний. Так вот мое видение: вашим мозгам, Воин, не хватает чувств. Мозги – плюс сто, чувства – минус ноль. Даже в вашем голосе я слышу стекло. Но вы не холодный, вы стеклянный и бесчувственный.

Каравелла подошла к стене и коснулась ее.

– За стеклом ярко светит солнце. Я прикладываю руку к стеклу и ощущаю, какое оно теплое. Но жизнь в нем не живёт: оно мертвое. Вы, Стеклянный Воин, греетесь под солнцем, но его жаркие лучи не проходят сквозь вас, потому что стекло не пропускает тепло. Знаете, лучше б вы были разбиты.

Теперь Воин стал закипать. Каравелле даже показалось, что он начнет топать ногами, заткнув уши, лишь бы не слышать ее, но Каравеллу уже было не остановить.

– Последние дни наше общение превратилось в бой на ринге: я чувствую интерес и даже азарт, но и тревогу: я боюсь такого общения, оно мне вредит! Отныне наше общение не созидает, но разрушает. Я не понимаю смысл, а он только лишь в том, чтобы уничтожить меня, и я все равно проиграю, не потому что я хуже, нет!

Каравелла подошла к Воину и заглянула в глаза, будто вычитывая из них самую его суть.

– … а потому что вы не способны на искренность и слабость. Вы очаровываете женщину, вы мастер располагать к себе, но потом потихоньку дёргаете несчастную за ниточки, умничаете, пускаете шуточки, и при этом… ничего не чувствуете! Вы не умеете!

– В таком случае, ваше величество, позвольте и мне поведать о некоторых наблюдениях…

– Что ж, пожалуйста!

– Благодарю. Я уверен, ваше величество, вы ненавидите себя из-за того, что не соответствуете королевским стандартам. Вы презираете себя.

– Кто вам такое сказал? – Каравелла вспыхнула. – Мужики да бабы на рынке? Зачем вы об этом говорите мне? Хотите причинить боль, победить меня на ринге?

– Вы сами напали на меня, позвольте и мне быть искренним!

– Я знаю себя. Я вижу себя в зеркале каждый день. Зачем рыдать о том, что я не соответствую штампу «королевы-худышки»?! Я Каравелла, крупная и высокая, такой уж родилась, этой истиной вы не убьёте меня.

– Почему же вы не выходите в свет? – допытывался Воин. – Ваша внешность совсем не соответствует тем смелым образам, что льются из уст работяг, да и высшего света. Почему бы не выйти и разоблачить себя, ваше величество?

– Потому что мне это не нужно! Представьте, Воин, не всем нужна слава! Я предпочитаю разбитые листья и уединение.

– Вы обманываете себя, ваше величество. Было бы вам комфортно с осколками, вы бы прогнали меня в тот вечер.

Каравелла остолбенела от его наглости:

– Насколько вы хитры, настолько и нахальны! Вы коснулись моей души, а сейчас проверяете ее на прочность? Прощупываете мою чувствительность?!

– Ваше величество, ничего я не прощупываю! Я вас вообще не касаюсь!

– Да, бросьте! – огрызнулась Каравелла. – Это же метафора! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, я вижу испуг в ваших глазах и, знаете, что?! – Каравелла впилась в него взглядом.

– Не знаю, ваше величество! – Воин нервно сглотнул.

– Меня это чертовски радует! – победно отчеканила она. – Нет, даже не так, я просто в восторге, что именно я стою перед вами и я виновница вашей испуганной (о боже!) физиономии прямо сейчас! Но я понимаю всех ваших «побежденных»: тяжело противостоять и дать отпор тому, кто приголубил и возвысил, а потом ранил, опустив с небес на землю. Вот в чем ваш фокус! Жонглируете людьми, как стеклянными шарами, а, как надоест, разбиваете! Но я свою ценность знаю, и она не зависит от вашего ко мне отношения.

Каравелла восхищалась собой прямо сейчас. Ее голос даже заискрился нотками страсти и вожделенной победы: какое счастье, что именно она обломала крылья этому самовлюблённому павлину!

– Я думаю, нет я уверена, что вы и к себе так относитесь: восхищаетесь и презираете. То наверху то внизу. Так вот, мой дорогой друг, со мной все в порядке, а я возвращаю вам ваш фокус: он о вас, а не обо мне! Сегодня я поразила вас!

– Я принимаю ваши слова, королева. Но вы все же лжёте себе.

– О чем вы?!