Толстяк

Тем временем Али Бен Баркарола продемонстрировал зрителям мраморную женскую статуэтку, потом накинул на нее покрывало из черного бархата, произнес магическое заклятие, и из-под бархата вышла красивая золотоволосая девочка в расшитом золотом платье. Она поклонилась, послала нам несколько воздушных поцелуев и скрылась за занавесом.

— Браво!.. Бис!.. Браво!..

Вот это волшебник! Такому небось сделать меня худым — совсем плевое дело.

Дежурный врач встретил меня дружеским кивком.

— Можно, — сказал он. — На этот раз пускаю тебя на целые полчаса. Нашему пациенту значительно лучше, и скоро ты сможешь навещать его на дому.

В уже знакомом, спускающемся ниже щиколоток халате я торжественно продефилировал по коридорам, осторожно поднялся по ступеням лестницы и постучался в палату.

— Войдите, — послышалось из-за двери.

Май сидел, опираясь на подушки. Выглядел он намного лучше, чем в прошлый раз, в глазах уже не было лихорадочного блеска, а кожа щек приобрела нормальный оттенок. Он улыбался. С минуту я постоял на пороге, а потом подбежал к нему и крепко пожал протянутую мне руку друга.

— Ну, наконец-то, — проговорил я. — Ты совсем здоров.

— На днях выпишусь, — сообщил мне Май. — Доктор твердо, обещает. Мама возьмет отпуск, и мы поедем с ней на две недели в Шклярскую Порембу.

— Это здорово. — Я уселся на краешек кровати, все еще не выпуская руку Мая. — В горах, говорят, даже зимой можно отлично загорать.

Халат расстегнулся, и я, чтобы полы не мешали мне, откинул их. И тут Май обратил внимание на разодранную штанину моих брюк.

— Что это? — спросил он.

— Да так, ерунда, — пробормотал я.

— Ты что — через забор лез?

— Н-нет… — И я со злостью прикрыл разорванную штанину полой халата.

Май откинулся на подушки и прикрыл глаза.

— Догадываюсь, — проговорил он. — Нервы не выдержали.

Он, как всегда, угадал. Я просто не переставал удивляться интуиции Мая. Он обладал какой-то поразительной способностью угадывать суть дела.

— А теперь тебя еще и дома ждет нагоняй за штаны, — сказал Май.

— С мамой как-нибудь улажу, — пожал я плечами. — Послушай, есть новости.

— Да?

— Кто-то спускался в подземелье.

Май уселся поудобней, подтянув одеяло к самому подбородку.

— А кто? — спросил он.

— Этого я не знаю. Но с полной уверенностью могу сказать, что кто-то туда заглядывал. Несколько дней назад я положил в замочную скважину перышко. И оно исчезло, понимаешь?

— Перышко могло и само выпасть.

— Исключено. Я его глубоко затолкал. Только поворачивая ключ…

— Понятно, — не дал мне закончить Май. — Значит, сделал это только тот, кто выкрал ключ у сторожа.

Я кивнул в знак согласия. Тут уж не могло быть никаких сомнений. Но кто? И зачем ему это понадобилось? Ищет он монастырский клад или… У гитлеровцев наверняка имелся план подземелий, а в городе свирепствует банда их последышей. А может быть, это все-таки Шульц? Фамилия у него немецкая. В гитлеровской армии служили фольксдойчи — поляки немецкого происхождения: разные изменники и предатели. Может, именно поэтому Шульц так хорошо говорит по-польски. А не в подвалах ли прячет свою добычу банда? Тоже не исключено… Все как-то начало складываться в довольно логичную картину.

— Дождемся, когда ты окончательно выздоровеешь, — поспешил я заверить Мая, — тогда и начнем действовать вместе.

— Не понимаю.

— Потом объясню. У меня есть один план.

— Если ты не против, то давай посвятим в это дело Витека Коваля, — неожиданно предложил Май. — Мне кажется, что он уже успел понравиться тебе по-настоящему.

— Я и сам подумывал об этом, — признался я. — Но не знал, как ты отнесешься.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Май. — А почему он сегодня с тобой не…

Однако окончить он не успел: дверь палаты открылась и на пороге появился Витек Коваль.

— Привет! — Он сверкнул зубами в усмешке. — Ты, Май, сегодня выглядишь именинником. — Он бросил на постель книгу в сером парусиновом переплете. — Получай продолжение прошлой книжки — «Приключения Гекльберри Финна». Продавец говорит, что эта еще интересней той.

— Ты что — ограбил банк? — Май улыбался, стараясь скрыть обуревавшие его чувства.

— Нет, — совершенно серьезно возразил Витек. — Честность — наследственная черта нашей семьи.

— Мне нужно с тобой поговорить, — обратился я к Витеку, когда мы вышли из больницы. — У тебя найдется немного времени?

Он провел пальцами по густой взлохмаченной шевелюре.

— Почему не найтись, — ответил он. — Зайдем ко мне. Посмотришь заодно, как я живу.

Мы втиснулись в переполненный автобус, который, астматически хрипя и подпрыгивая на выбоинах, довез нас до остановки Зеленый Камень. Здесь раскинулся пригородный поселок, состоящий из небольших одноквартирных домов, очень похожих друг на друга, — с белыми стенами, островерхими зелеными крышами и красными кирпичными трубами на них. Вокруг каждого домика был разбит садик, отгороженный от соседей металлической сеткой. Раньше здесь жили зажиточные немецкие чиновники, а теперь дома были переданы управлению шахты, которое и раздало их шахтерским семьям.

Мы свернули в обсаженную тополями улочку, и Витек остановился у четвертого от угла дома.

— Здесь.